Мне показалось крайне сомнительным — и я записал об этом в своем дневнике после возвращения из рейхстага, — чтобы англичане и французы хоть краем уха прислушались к этим туманным предложениям. Но немцы были настроены оптимистично. В тот вечер по пути на радиостанцию я прихватил утренний выпуск «Фёлькишер беобахтер». Бросались в глаза кричащие заголовки: «Воля Германии к миру», «Никаких военных целей против Англии и Франции мы не преследуем», «Никакого пересмотра требований, кроме колоний», «Сокращение вооружений», «Сотрудничество со всеми народами Европы», «Предложение о созыве конференции».
На Вильгельмштрассе, как стало теперь известно из секретных немецких документов, стремились уверовать в донесения, поступавшие из Парижа через испанского и итальянского послов, что у французов нет желания продолжать войну. Еще 8 сентября испанский посол сообщал немцам, что Бонне «ввиду огромной непопулярности войны во Франции попытается прийти к взаимопониманию, как только закончатся боевые действия в Польше. Наблюдаются признаки того, что в связи с этим он вступил в контакт с Муссолини».
2 октября Аттолико вручил Вайцзекеру текст последнего донесения от итальянского посла в Париже, в котором утверждалось, что большинство французского кабинета высказалось в пользу мирной конференции и теперь основной вопрос сводился к тому, «как Франции и Англии избежать позора». Однако премьер Даладье не принадлежал к большинству.
Это была ценная разведывательная информация. 7 октября Даладье ответил Гитлеру. Он заявил, что Франция не сложит оружия до тех пор, пока не будут получены гарантии «подлинного мира и общей безопасности». Но Гитлера больше интересовал ответ Чемберлена, чем французского премьера. 10 октября в своей краткой речи, произнесенной в Спортпаласте по случаю развертывания кампании «зимней помощи», он вновь подчеркнул свое «стремление к миру». У Германии, добавил он, «нет никаких причин воевать против западных держав».
Ответ Чемберлена пришел 12 октября. Для немецкого народа, если не для Гитлера
[66]
, он явился своего рода холодным душем. Обращаясь к членам палаты представителей, премьер-министр охарактеризовал предложения Гитлера как «туманные и неопределенные» и отметил, что «они не содержат никаких предложений по устранению зла, причиненного Чехословакии и Польше». Нельзя полагаться на обещания «нынешнего правительства Германии». Если Германия хочет мира, нужны «дела, а не только слова». Он призвал Гитлера представить «убедительные доказательства», что он желает мира.
Главного инициатора Мюнхена уже нельзя было одурачивать обещаниями. На следующий день, 13 октября, в официальном немецком заявлении констатировалось, что Чемберлен, отклоняя мирные предложения Гитлера, преднамеренно избрал войну. Теперь у нацистского диктатора имелось оправдание.
Фактически, как теперь известно из захваченных немецких документов, Гитлер и не ждал ответа от премьер-министра и еще раньше отдал приказ о подготовке к немедленному наступлению на Западе. 10 октября он созвал всех своих военачальников, зачитал им длинный меморандум о состоянии войны и положении дел в мире и решительно положил перед ними Директиву № 6 на ведение войны. Когда в конце сентября Гитлер выдвинул требование предпринять как можно скорее наступление на Западе, это привело руководителей армии чуть ли не в полное замешательство. Браухич и Гальдер сговорились при поддержке еще нескольких генералов доказать своему вождю, что не может быть и речи о немедленном наступлении. Потребуется несколько месяцев, чтобы отремонтировать танки, использованные в польской кампании. Генерал Томас представил расчеты, доказывающие, что ежемесячный дефицит стали у Германии составляет 600 тысяч тонн. Фон Штюльпнагель, генерал-квартирмейстер, докладывал, что запас боеприпасов составляет лишь одну треть потребности немецких дивизий на две недели боевых действий, чего явно недостаточно, чтобы выиграть войну с Францией. Однако фюрер не стал слушать главнокомандующего сухопутными войсками и начальника генерального штаба, когда они 7 октября представили ему официальный доклад о причинах, не позволяющих начать немедленное наступление на Западе. Генерал Йодль, первый после Кейтеля лакей Гитлера в ОКВ
[67]
, предупредил Гальдера, что «назревает очень серьезный кризис» из-за возражений армии против наступления на Западе и что фюрер крайне «раздражен, так как генералы не подчиняются его указаниям».
Именно на этом фоне Гитлер собрал 10 октября, в 11 часов, своих генералов. Их мнение его не интересовало. Директива № 6 от 9 октября четко предписывала, что им делать.
«а) На северном фланге Западного фронта подготовить наступательные операции через люксембургско-бельгийско-голландскую территорию. Это наступление должно быть проведено как можно более крупными силами и как можно скорее.
б) Целью этих наступательных операций является разгром по возможности большей части французской действующей армии и сражающихся на ее стороне союзников и одновременно захват возможно большей голландской, бельгийской и северофранцузской территории в качестве базы для ведения многообещающей воздушной и морской войны против Англии…»
Секретный меморандум, также от 9 октября, который Гитлер зачитал своим военачальникам перед тем, как вручить им директиву, является одним из наиболее впечатляющих документов, когда-либо составленных бывшим австрийским ефрейтором. Он продемонстрировал не только понимание истории и военной стратегии и тактики, но и, как мы убедимся дальше, предвидение относительно того, как будут развиваться военные действия на Западе и с какими результатами. Борьбу между Германией и западными державами, которая, как сказал он, продолжается со времен распада первого германского рейха, закрепленного Мюнстерским (Вестфальским) договором 1648 года
[68]
, немецкий народ «так или иначе должен выдержать». Однако после крупной победы в Польше «не было бы никаких возражений против окончания войны» при условии, «если заключение мира не поставило бы под вопрос успех, достигнутый оружием».
«В этом меморандуме не ставится цель изучить или вообще рассмотреть имеющиеся в этом отношении возможности. Я хочу в этом меморандуме заняться совсем другим вопросом, а именно — необходимостью продолжения борьбы… Цель Германии в войне должна, напротив, состоять в том, чтобы окончательно разделаться с Западом военным путем, т. е. уничтожить силу и способность западных держав еще раз воспротивиться государственной консолидации и дальнейшему развитию германского народа в Европе.
