На следующий день Йодль суммировал реакцию на это сообщение в штабе Гитлера: «Обстановка на Востоке становится угрожающей из-за сосредоточения русских сил у границ Бессарабии».
В ночь на 26 июня СССР вручил Румынии ультиматум, требуя передать ему Бессарабию и Северную Буковину. Ответ необходимо было дать на следующий день. Охваченный паникой Риббентроп направил срочные указания своему послу в Бухаресте: посоветовать румынскому правительству пойти на уступки, что оно и сделало 27 июня. А уже на следующий день советские войска заняли вновь обретенные территории, и в Берлине с облегчением вздохнули, что по крайней мере богатые источники нефти и продовольствия не были отобраны у Германии.
Из этих действий и из секретных немецких документов очевидно, что, хотя Сталин и стремился захватить все, что можно, в Восточной Европе, пока немцы были связаны по рукам и ногам на Западе, он не желал разрыва с Гитлером и даже не помышлял об этом.
К концу июня Черчилль в личном письме пытался предостеречь Сталина об опасности немецких завоеваний для России, как и для Англии. Советский диктатор даже не потрудился ответить; вероятно, он, как и другие, считал, что с Англией покончено. И он выболтал немцам то, что так беспокоило английское правительство. Сэр Стаффорд Криппс, один из лидеров левого крыла лейбористской партии, которого премьер-министр срочно направил в Москву новым британским послом в надежде вызвать более глубокий отклик в сердцах большевиков, — безнадежное предприятие, как он позднее с горечью признавал, — был принят Сталиным в начале июля. Состоялась беседа, которую Черчилль охарактеризовал как «формальную и холодную». А 13 июля Молотов по указанию Сталина вручил немецкому послу памятную записку о содержании этой конфиденциальной беседы.
Это весьма любопытный документ. Он, как ни один другой источник, свидетельствует об ограниченности холодных внешнеполитических расчетов советского диктатора. Шуленбург срочной шифрованной телеграммой тут же передал в Берлин содержание памятной записки. Риббентроп был настолько признателен за ее содержание, что просил передать Советскому правительству, как «высоко он ценит полученную информацию». В памятной записке говорилось:
«Криппс настаивал, чтобы Сталин изложил свою позицию по принципиальному вопросу, утверждая, что английское правительство убеждено: Германия стремилась к установлению своей гегемонии в Европе… Это угроза как Советскому Союзу, так и Англии. Поэтому обеим странам следовало бы выработать общую политику защиты от Германии и восстановить баланс сил в Европе…»
Ответы Сталина приводятся в следующем виде:
«Сталин не видит какой-либо угрозы гегемонии со стороны любой страны Европы, и еще меньше страшит его, что Европа может быть поглощена Германией. Сталин следит за политикой Германии и хорошо знает нескольких деятелей Германии. Он не обнаружил какого-либо желания с их стороны проглотить европейские страны. Сталин не считает, что военные успехи Германии представляют угрозу для Советского Союза и его дружественных отношений с ней…» Просто поразительны такая самоуверенность и полнейшее невежество. Конечно, русскому тирану не было известно, какие тайные замыслы зрели в голове Гитлера, но поведение фюрера в недалеком прошлом, его амбиции и ошеломляюще быстрые завоевания должны были именно теперь стать серьезным предостережением о страшной угрозе, нависшей над Советским Союзом. Однако, сколь это ни непостижимо, предостережением они не стали.
Из захваченных нацистских документов и свидетельских показаний многих действующих лиц этой великой драмы, которая разыгрывалась в тот год на огромных пространствах Западной Европы, явствует, что в тот момент, когда Сталин упивался самодовольством, Гитлер обдумывал планы нападения на Советский Союз и его уничтожения.
Основополагающая идея уходила в далекое прошлое, по меньшей мере на пятнадцать лет назад, — к «Майн кампф». «Итак, ныне мы, национал-социалисты, — писал Гитлер, — возвращаемся к тому, что было шесть столетий назад. Мы прекращаем бесконечное германское движение на юг и запад Европы и обращаем наши взоры в сторону земель на Востоке… Когда мы говорим сегодня о приобретении новых земель и нового пространства в Европе, то в первую очередь думаем о России и о подчиненных ей окраинных государствах. Кажется, будто сама судьба указывает нам дорогу туда… Эта колоссальная империя на Востоке созрела для ее ликвидации, и конец еврейского господства в России станет концом России как государства».
Эта основополагающая идея не исчезла из головы Гитлера, и его пакт со Сталиным вовсе не отверг ее, а только отодвинул сроки осуществления. Однако ненадолго. Уже через два месяца после подписания пакта, которым он воспользовался, чтобы уничтожить Польшу, фюрер дал указание руководству армии рассматривать захваченную польскую территорию «как район сосредоточения для будущих немецких операций». Это указание поступило 18 октября, и Гальдер зафиксировал его в своем дневнике.
Пять недель спустя, когда 23 ноября он разглагольствовал в присутствии своих генералов, противившихся наступлению на Западе, Россия не выпала из его поля зрения. «Мы сможем противостоять России, — заявил он, — лишь тогда, когда обретем свободу на Западе». В то время Гитлеру не давала покоя война на два фронта — кошмар для немецких генералов целого столетия, и он долго распространялся по этому поводу. Он не повторит ошибки бывших германских правителей; он будет следить за тем, чтобы армия в каждый конкретный момент воевала на одном фронте.
И кажется вполне естественным, что именно тогда, когда пала Франция, когда английская армия спаслась бегством через Ла-Манш, но угроза разгрома Англии оставалась реальной, помыслы Гитлера снова устремились в сторону России. Ибо теперь он обрел свободу на Западе, то есть выполнил первое упомянутое им в речи условие, необходимое, чтобы суметь «противостоять России». Быстрота, с какой Сталин захватил в июне Прибалтийские государства и две румынские провинции, подтолкнула Гитлера к принятию решения. В настоящее время появилась возможность проследить момент принятия этого решения. Йодль говорит, что «фундаментальное решение» было принято «еще во время западной кампании». Полковник Вальтер Варлимонт, заместитель Йодля в ОКВ, вспоминает, что 29 июля Йодль сообщил на совещании офицеров оперативного отдела, что «Гитлер намеревается напасть на СССР весной 1941 года». Несколько раньше Йодль говорил, что Гитлер сказал Кейтелю о своем намерении «предпринять наступление против СССР осенью 1940 года». Но это было слишком даже для Кейтеля, и он принялся отговаривать фюрера, ссылаясь не только на осеннее ненастье, но и на трудности переброски основной массы сухопутных войск с Запада на Восток, что делало наступление невозможным. К моменту совещания, по словам Варлимонта, «дата задуманного наступления (против России) была передвинута на весну 1941 года».
Еще за неделю до этого, как явствует из дневника Гальдера, фюрер считал возможным начать кампанию в России осенью этого года, если не будет предпринято вторжение в Англию. На военном совещании в Берлине 21 июля он приказал Браухичу заняться приготовлениями к наступлению на Россию. Главнокомандующий сухопутными войсками и его генеральный штаб уже думали над этой проблемой, хотя и не слишком долго, — это видно из его ответов фюреру. Браухич заверил вождя, что «кампания продлится от четырех до шести недель», что ее целью будет «нанесение поражения русской армии или по крайней мере оккупация достаточно протяженной русской территории, чтобы советские бомбардировщики не могли долететь до Берлина или Силезского промышленного бассейна, в то время как бомбардировщики люфтваффе могли бы долетать до всех важных объектов в Советском Союзе». По мнению Браухича, для выполнения этой задачи требовалось от 80 до 100 немецких дивизий; советские силы он оценивал как «50–75 хороших дивизий». Заметки Гальдера о том, что говорил ему о совещании Браухич, подтверждают, что захваты, предпринятые на Востоке Сталиным, глубоко уязвили Гитлера, что, по мнению фюрера, советский диктатор «кокетничал с Англией», для того чтобы воодушевлять англичан на продолжение борьбы, но он не видел никаких признаков, указывавших на приготовление России к вступлению в войну против Германии.
