Вечером 1 декабря фон Бок, у которого начались сильные боли в желудке, сообщил по телефону Гальдеру, что его обескровленные войска уже не способны действовать. 3 декабря фон Бок еще раз позвонил начальнику генерального штаба, который занес в дневник суть его сообщения: «Опять пришлось отвести назад вырвавшиеся вперед наступающие части 4-й армии, так как соседние части не сумели продвинуться на такую же глубину… Однако уже близится час, когда силы войск иссякнут».
Когда Бок впервые заговорил о переходе к обороне, Гальдер попытался напомнить ему, что «лучшим способом обороны является наступление».
Но легче сказать, чем сделать, учитывая сопротивление русских и погодные условия. 4 декабря Гудериан, 2-я танковая армия которого пыталась ворваться в Москву с юга и была остановлена русскими, докладывал, что температура упала до 31 градуса. Позднее она понизилась еще на пять градусов. Его танки застряли в неподвижности, нависла угроза на флангах и с тыла севернее Тулы.
5 декабря создалась критическая обстановка. На всем 300-километровом фронте, полудугой вытянувшемся вокруг Москвы, немецкие войска были остановлены.
К вечеру Гудериан информировал Бока, что его части не только остановлены, но и вынуждены отходить, и Бок по телефону сообщил Гальдеру, что «силы иссякли», а Браухич в отчаянии заявил начальнику генерального штаба о своем решении уйти с поста главнокомандующего сухопутными войсками. Это был черный день для немецких генералов.
«Впервые мне пришлось принимать такое решение, — писал впоследствии Гудериан, — самое трудное из всех, какие я когда-либо принимал… Наше наступление на Москву провалилось. Все жертвы и лишения наших храбрых солдат оказались напрасными. Мы потерпели серьезнейшее поражение».
Генерал Блюментрит, занимавший пост начальника штаба 4-й армии фон Клюге, понял, что наступил поворотный момент. Вспоминая впоследствии эти события, он писал: «Наши надежды покончить с Россией в 1941 году были перечеркнуты в самую последнюю минуту».
6 декабря ответный удар нанес генерал Жуков, сменивший маршала Тимошенко на посту командующего Западным фронтом всего шесть недель назад. Чтобы отогнать немцев от Москвы, он бросил в наступление семь армий и два кавалерийских корпуса — всего 100 дивизий, состоявших либо из свежих формирований, либо из испытанных в боях частей, которые были хорошо оснащены и обучены ведению боевых действий в суровых зимних условиях. Удар, который этот относительно малоизвестный тогда генерал нанес силам столь грозной группировки, состоявшей из пехоты, артиллерии, танков, кавалерии и самолетов, был таким неожиданным и сокрушительным, что немецкая армия после него в полной мере так и не оправилась. В течение нескольких недель необычно сурового декабря и первой половины января казалось, что отступающие немецкие армии, фронт которых постоянно прорывали советские войска, погибнут в русских снегах, как это случилось с великой армией Наполеона 130 лет назад. Можно отметить несколько критических моментов, когда немецкие армии были на грани краха. И, вероятно, лишь благодаря железной воле и решимости Гитлера и несомненной стойкости немецкого солдата армии Третьего Рейха были спасены от окончательного разгрома.
Однако это было серьезное поражение. Красная Армия понесла тяжелые потери, но не была уничтожена. Немцам же не удалось овладеть ни Москвой, ни Ленинградом, ни Сталинградом, ни нефтеносными районами Кавказа; продолжали функционировать и жизненно важные артерии, связывающие Россию с Англией и Америкой. Впервые за более чем два года непрерывных военных побед армии Гитлера отступали под напором превосходящей силы.
Но это еще не все. Масштабы поражения измерялись не только этим. Гальдер это понял, хотя и несколько позднее. «Разбит миф о непобедимости немецкой армии», — писал он. С наступлением лета 1942-го немецкая армия добьется в России новых побед, но это уже не восстановит миф о ее непобедимости. Поэтому 6 декабря 1941 года можно считать поворотным моментом в краткой истории Третьего Рейха, причем одним из самых роковых моментов. Сила и могущество Гитлера достигли своего апогея, начиная с этого момента они пошли на убыль, подрываемые нарастающими контрударами народов, против которых он развязал агрессию.
Поражение под Москвой вызвало решительную перетряску в немецком высшем командовании и среди командующих войсками на фронтах. Как только немецкие армии начали отступать по обледенелым дорогам и заснеженным полям под ударами советских войск, полетели головы немецких генералов. Рундштедт был отстранен от командования южными армиями, так как оказался вынужден отступить из Ростова. После декабрьского поражения под Москвой у фельдмаршала фон Бока усилились боли в желудке, и 18 декабря его заменили фельдмаршалом фон Клюге, а измотанная 4-я армия была навсегда изгнана из Подмосковья. Даже решительный генерал Гудериан, инициатор боевых действий с массированным использованием бронетанковой техники, осуществивший коренные изменения в современном бою, на Рождество был отстранен от командования за отдачу приказа к отступлению без разрешения сверху. Генерала Гёпнера, не менее блестящего командира, танковая группа которого достигла северных пригородов Москвы, прежде чем была отогнана, Гитлер внезапно снял по той же причине и лишил воинского звания, запретив носить военную форму. Генерал Ганс фон Шпонек, награжденный за год до этого Рыцарским крестом, после того как возглавил выброску воздушных десантов в Гааге, подвергся самому суровому наказанию за то, что 29 декабря отвел одну из дивизий своего корпуса в Крыму, когда русские войска высадили у него в тылу морской десант. Его не только разжаловали, но и посадили в тюрьму, по настоянию Гитлера приговорив к смертной казни
[110]
.
Даже у раболепствующего Кейтеля возникли неприятности с верховным главнокомандующим. Кейтель обладал в достаточной мере здравым смыслом, чтобы уже в первые дни декабря понять: общий отход под Москвой необходим для предотвращения катастрофы. Однако когда он набрался мужества и сказал об этом Гитлеру, тот накричал на него и назвал болваном. Спустя некоторое время Йодль застал начальника штаба верховного главнокомандования вооруженными силами в подавленном состоянии: он сидел за столом и писал рапорт об отставке, а рядом с ним лежал револьвер. Йодль потихоньку убрал револьвер и убедил Кейтеля — очевидно, без особых затруднений — оставаться на посту и продолжать проглатывать оскорбления фюрера, что он с поразительной терпеливостью и делал до самого конца.
Столь сильное напряжение привело к повторению сердечных приступов у фельдмаршала фон Браухича, и к тому времени, когда началось контрнаступление Жукова, у него созрело решение сложить с себя обязанности главнокомандующего сухопутными войсками. 15 декабря он вернулся в ставку после поездки на фронт, и Гальдер застал его «ужасно удрученным». «Он (Браухич) не видит больше никаких средств, — записал Гальдер в дневнике, — с помощью которых можно было бы вывести армию из нынешнего тяжелого положения». Браухич дошел до ручки. 7 декабря он обратился к Гитлеру с просьбой освободить его от обязанностей главнокомандующего сухопутными войсками, 17 декабря повторил свою просьбу, а через пару дней был официально освобожден от этой должности. Что думал три недели спустя фюрер о человеке, которого сам поставил во главе сухопутных войск, записал в своем дневнике Геббельс: «Упоминая о нем, фюрер употреблял лишь презрительные выражения: надутый, трусливый, жалкий человек… просто тряпка».
