«Заговорщики остро почувствовали, — говорит Шпейдель, — что лишились сильной опоры».
В последний час перед покушением
Успешная высадка союзников в Нормандии повергла заговорщиков в Берлине в полное замешательство. Штауфенберг, как мы убедились, считал, что в 1944 году она не произойдет. И даже если бы она состоялась, шансы на ее успех составили бы менее 50 процентов. Казалось даже, он рассчитывал на неудачу высадки, поскольку правительства США и Англии после такого провала, который стоил бы им огромных людских и материальных потерь, стали бы более сговорчивыми на мирных переговорах с новым антинацистским правительством, способным в этом случае добиться более благоприятных условий.
Когда же стало очевидно, что высадка прошла успешно, что Германия потерпела еще одно крупное поражение, а на Востоке тем временем назревало еще одно, Штауфенберг, Бек и Гёрделер засомневались в целесообразности подготовки своих планов. Если они успешно осуществятся, то на заговорщиков ляжет вина за окончательную катастрофу Германии. Хотя сами они считали, что теперь она неизбежна, массы немецкого народа этого еще не осознавали. Бек в конце концов пришел к выводу, что, поскольку успешное антинацистское выступление не спасет Германию от оккупации врагом, оно поможет побыстрее покончить с войной и избавить фатерланд от новых людских потерь и разрушений. Мирный договор предотвратил бы также опустошение и большевизацию Германии русскими. Он показал бы всему миру, что, помимо нацистской, существует другая Германия. И, кто знает, возможно, западные союзники, несмотря на выдвигаемые ими условия безоговорочной капитуляции, окажутся не слишком жестоки по отношению к завоеванной ими Германии. Гёрделер соглашался с этим, возлагая еще большие надежды на западные демократии. Он говорил, что ему известно, насколько Черчилль опасался угрозы «полной русской победы».
Молодые заговорщики, которых вел за собой Штауфенберг, не были до конца убеждены в этом. Они стремились получить рекомендации от Трескова, который был теперь начальником штаба 2-й армии на разваливающемся русском фронте. Его ответ колеблющимся заговорщикам указал им правильный путь: «Необходимо любой ценой осуществить убийство. Даже если оно не удастся, нужно предпринять попытку захвата власти в столице. Мы должны показать всему миру и будущим поколениям, что борцы немецкого Сопротивления осмелились предпринять решающий шаг, рискуя собственной жизнью. Все остальное по сравнению с этой целью ничего не стоит». Вдохновенный ответ разрешил все вопросы, поднял дух и рассеял сомнения у Штауфенберга и его молодых друзей. Угроза развала фронтов в России, Франции и Италии вынудила заговорщиков действовать немедля. Еще одно событие ускорило приближение развязки.
С самого начала группа Бека, Гёрделера и Хасселя не желала иметь ничего общего с коммунистическим подпольем. Такой же линии придерживались и коммунисты. Для коммунистов заговорщики были такой же реакционной силой, как нацисты, и успех их заговора мог помешать коммунистической Германии прийти на смену Германии национал-социалистской. Беку и его друзьям была хорошо известна эта позиция коммунистов, как и то, что деятельность коммунистического подполья поддерживалась из Москвы и служила главным образом источником разведывательной информации для русских
[147]
. Более того, они знали, что в это подполье гестапо внедрило своих агентов, так называемых «людей победы», как именовал их Генрих Мюллер, шеф гестапо и одновременно поклонник советского НКВД.
В июне заговорщики вопреки совету Гёрделера и старейших участников заговора решили установить контакт с коммунистами. Сделано это было по предложению социалистического крыла, особенно Адольфа Рейхвейна, идеолога социалистов и любителя туризма, который являлся в это время директором Музея фольклора в Берлине. Рейхвейн поддерживал незначительные контакты с коммунистами. И хотя Штауфенберг относился к ним с подозрительностью, его друзья-социалисты Рейхвейн и Лебер убедили его, что теперь придется поддерживать с ними контакты, чтобы выяснить, каковы их цели и что они предпримут в случае успеха путча, и по возможности использовать в последний момент для расширения базы антинацистского сопротивления. Против собственной воли он согласился на встречу Лебера и Рейхвейна с руководством коммунистического подполья 22 июня, но одновременно запретил сообщать коммунистам что-либо существенное.
Встреча состоялась в восточном Берлине. Лебер и Рейхвейн представляли социалистов, а двое лиц, назвавшиеся Францем Якобом и Антоном Зефковом, представляли коммунистическое подполье. С ними был и третий товарищ, которого они называли Рамбовом.
Оказалось, что коммунистам известно достаточно много о заговоре против Гитлера, но хотелось бы узнать больше. Они попросили организовать им встречу с военными руководителями заговора 4 июля. Штауфенберг идти отказался, и Рейхвейну было поручено представлять его на следующей встрече в тот же день. Однако когда он прибыл на встречу, его самого, а также Якоба и Зефкова немедленно арестовали. Как оказалось, Рамбов был провокатором из гестапо. На следующий день Лебер, на которого Штауфенберг делал ставку как на наиболее влиятельную политическую силу в новом правительстве, был также арестован
[148]
.
