Пробравшись, тихонечко устроились у стенки на полу, покрытом ковром. Молельное место было огорожено. В определенный момент целая толпа мужчин, сверкая голыми стопами, рванула за ограждение и мгновенно заполнила весь огромный зал. Их смуглые покорные лбы уткнулись в пол, а «пятые точки» взмыли кверху. Я сразу же вспомнила свою бабушку, которая совершала намаз пять раз в день.
– Боже мой! – прошептал Олег. – Какой фанатизм! А мы удивляемся тому, что они себя подрывают. Да с такой идеологией победить их, наверное, просто невозможно!
– Да нет, Олег, – возразила я, желая защитить и оправдать свою религию, – фанатизм присущ лишь исламистам. Многие наши люди не видят разницы между исламом и исламистами, в полной уверенности считая абсолютно всех мусульман врагами человечества. Ненависть велика и неразборчива. Моя близкая подруга, живущая в России, с которой мы дружим вот уже сорок лет, поразила меня своим отношением к людям, имеющим мусульманскую кровь, хотя ранее ничего подобного за ней никогда не наблюдалось, иначе бы мы не дружили так долго. В одном разговоре она, случайно или нет, обронила фразу: «Чем меньше вас будет, тем лучше!» Фраза задела меня своей неприкрытой неприязнью. Я сделала вид, что не услышала этих страшных по своей сути слов. Мусульманоненавистники не понимают, что исламисты – это агрессивные радикальные экстремистские группировки, точно такие же, как скинхедские организации, которых огромное количество везде, и хотя цели у них разные, основа одна – насилие и террор.
Ислам же не учит ничему плохому и проповедует всё то, что проповедуют все существующие религии мира и, конечно же, десять заповедей, но выполняют их мусульмане более жестко. Запреты на некоторые жизненные устои они впитывают с молоком матери, особенно в своих традиционно мусульманских краях, таких как арабские страны. Алкоголь – табу, никто не будет напиваться, как это делают наши российские вечно пьяные мужики – не безбожники, а в большинстве своем православные верующие, которые, нажравшись до потери сознания и отметелив всех попавшихся под руку домочадцев и не только, на следующий день, опохмелившись, ползут в церковь отмаливать грехи. Не греши – не придется и каяться. Заповедь «не укради» прививается тут жестким, но крайне эффективным методом – членовредительством, который не мешало бы взять на вооружение и нам. В Йемене, например, есть лобное место – огромный деревянный чурбан с воткнутым топором. Не знаю точно, используется ли он с «успехом» сейчас, но ворам там за каждую кражу отрубают какую-нибудь часть тела. Украл один раз – долой одну руку, второй – другую и так далее, пока по частям не отправят преступника на тот свет. Поэтому прежде, чем украсть, тысячу раз подумаешь, а стоит ли игра свеч! Вот если бы таким необычным образом «лечили» наших коррупционеров и казнокрадов, я думаю, что мы стали бы самой честной страной в мире!
Прелюбодеяние же имеет такую узаконенную форму, как многоженство. Состоятельный и обеспеченный мусульманский мужчина может иметь четыре жены. Именно обеспеченный, потому что бедный, имеющий в кармане лишь «вошь на аркане», не в силах осчастливить себя даже одной женой. Для того, чтобы получить жену, этот драгоценный, без преувеличения, дар, надо сначала заплатить немалый выкуп – «калым». И всех четверых муж должен обеспечивать в равной степени, никого не обделяя и не обижая.
А что у нас? К одной моей знакомой ходил женатый мужчина, который у нее ел, пил, спал с ней, но давать деньги на расходы даже не думал, не говоря уже о презентах. Мерзко об этом говорить, но в настоящее время наши «джентльмены» умудряются жить с несколькими женщинами сразу, как пастухи, разгуливая от одного двора к другому. Ужас! Обидно за женщин, так низко себя ценящих.
Слабые места у мусульман тоже есть. Эти люди хитрят, много обещают, но почти никогда не выполняют свои обязательства. Проверено неоднократно. Опять же, не все такие, но многие. К сожалению, деятельность радикальных исламистских группировок бросает тень на нормальных людей, и отрицательное мнение о мусульманах в целом складывается исключительно по их страшным террористическим вылазкам. Однажды меня задержали в одном из аэропортов Германии за то, что я громче обыкновенного сказала священное «Аллах Акбар». Подумали, что смертница!
Олег выслушал меня очень внимательно.
– Согласен с тобой, Оля, терроризм не имеет национальности. Религия и народ здесь вовсе ни при чем!
– Рада, Олег, что мы поняли друг друга.
– Кстати, – добавил он многозначительно, – ты очень понравилась одному моему приятелю, он хотел бы с тобой встретиться и познакомиться.
– Это случайно не Максик, то есть Максим Валерианович? – спросила я, с ужасом вспомнив его супругу. – Хотя нет, мы же с ним уже знакомы!
– Он не генерал, да его и на вечеринке-то не было, просто я выслал ему наши свадебные фото.
– Ты меня заинтриговал, а кто он? Рядовой? – пошутила я.
– Нет, – улыбнулся Розкин муж, – адмирал!
– Вот как! Вообще-то я не против. Адмиралы мне всегда нравились, но на моем пути еще не попадались никогда!
– Ну что же, – решительно произнес Олег, – пусть это будет лишь наша с тобой тайна, договорились?
– Даже от Розалии? – удивилась я.
– От нее нет, конечно! Вы же близкие подружки, так что Розалия в нашей «банде», а из «банды» по собственному желанию не выходят, – шутливо пригрозил он.
– ОК! Молчу как рыба, товарищ Акулов, – отрапортовала я.
После совместного посещения вечернего намаза мы с Олегом стали ближе, и я поняла, что дружить с ним можно.
Пока мы прохлаждались в мечети, наши половинки облазили весь рынок и, обвесившись покупками, ожидали нас поблизости. У нас, однако, не обошлось без происшествий, потому что какой-то мерзавец уволок «фраерские», стоимостью 500 евро, штиблеты генерала, и Олег теперь растерянно топтался в одних носках (которые, к счастью, были в порядке, в отличие от дырявых носков опозорившегося на весь мир президента Всемирного банка), обиженно высказав мне свое мнение в отношении произошедшего: «Вот тебе и «не укради», так где же здесь лобное место?» Как-то неудобно получилось, но может, это происки каких-нибудь экстремистов, кто знает? Однако генералу повезло, поскольку его заботливая жена купила ему шикарные, как у турецкого султана, расшитые золотом с загнутыми кверху длиннющими носами домашние туфли, и в такой экзотической обуви он почапал через весь город в отель, вызывая веселые улыбки прохожих.
На следующий день решили прокатиться на теплоходе по Босфору. Крепко обнявшись, мы сидели с Фимкой на верхней палубе. Вот так же когда-то в ненадежных объятиях Алексея я упивалась счастьем быть с ним рядом. А ведь я его любила…
Жирные голосистые альбатросы садились на корму, оглашая противным криком окрестности. Люди на палубе разговаривали, играли в нарды и попивали чаёк, разносимый шустрыми официантами. Никто из них внимания на нас не обращал, хотя я заметила, что ни одной обнявшейся пары на теплоходе, кроме нашей, нет. «Наверное, это не принято», – решила я, – и мы срочно расцепились с Фимой, соблюдая обычаи этой страны. Свинцовые волны бились о борт, обдавая нас бисером мелких соленых капель. Сбоку сидел какой-то мужчина-турок и во все глаза таращился на меня.
