– Мамочка, что случилось? Почему ты плачешь? Ну, пожалуйста, не надо, а то я тоже заплачу, – глаза ее наполнились слезами.
– Лизочка, все в порядке, доченька, просто что-то грустно стало. Ты почему не спишь? Завтра рано подниматься.
– Я так тебя люблю, – она стала целовать мое влажное от слез лицо.
Я погладила ее по роскошным вьющимся волосам цвета созревшей пшеницы.
– Всё, моя хорошая, всё… не буду, и я тебя очень люблю. Завтра у нас с тобой шопинг, хорошо? Купим всё, что захочешь.
– Спокойной ночи, мамочка.
– Доброй ночи, детка.
Какое счастье, что у меня такие замечательные дети! Горжусь, что мне удалось так хорошо их воспитать. Неизбалованные, добрые и сострадательные, они готовы помочь любому, кто нуждается в их помощи и сочувствии. Гришенька вообще удивительный мальчишка. Есть мнение, что у пожилых родителей рождаются или гениальные дети, или идиоты, бред, конечно, но так говорят. Гришеньку можно смело причислить к первым. Мой сын в свои семь лет уже учился в третьем классе, и абсолютное большинство специалистов признавали, что ребенок имеет уникальные способности в различных сферах науки и искусства. Только от огромной любви мог появиться такой божественный ребенок. И где же теперь эта любовь, где она?! На глаза вновь навернулись слезы.
Никогда не могла подумать, что поговорка «седина в бороду – бес в ребро» окажется столь актуальной для наших с Фимой отношений. За все эти годы жизни с ним я, как и обещала себе когда-то, не только не имела романов на стороне, но и не позволяла себе и малейшего флирта, хотя поклонники, несмотря на возраст, были всегда. Но к большому сожалению, получается так, что быть преданной женой – заблуждение, поскольку подобное достоинство никогда не ценится. Всяких легкомысленных, если не сказать грубее, женщин мужья любят и боготворят, прощая им все прегрешения, периодически вытаскивая из постели очередного любовника, не имея даже и мысли закончить совместную жизнь, а верная жена, как бельмо на глазу или камень на шее, всегда становится преградой для достижения сомнительных побед на многочисленных любовных фронтах. А ведь Валентина права: надо завести роман, чтобы он заревновал и понял, что может меня потерять. Хотя… ему, по-моему, пофиг, альтернатива же имеется! А то за все эти прошедшие годы совместной жизни я превратилась в клушу, обремененную детьми, заботами, никогда не отказывающую ему во внимании и при малейшем желании предоставляющую свое любящее тело. Думать о его интимных отношениях с другими женщинами было невыносимо (как когда-то о Лешкиной сентябрьской пассии), показать свою ревность – невозможно, ведь не пойман – не вор!
Но случай не заставил себя долго ждать.
Вернувшись домой на следующий день как ни в чем не бывало, Фима осторожно поинтересовался, не звонила ли я вчера вечером.
– Нет, не звонила, а что, надо было? – я сделала вид, что даже не понимаю, о чем речь.
Ефим облегченно вздохнул.
– Да нет, я все равно не смог бы ответить, был на переговорах, – легко соврал он, при этом совершенно не пряча от меня своего лживого взгляда.
Вон оно как далеко зашло, и язык от такого вранья не отсохнет, совсем у человека совести не осталось, подумала я с горечью. «Что же с тобой происходит, Ефим?» – хотела спросить вслух, но сдержалась: он не должен был догадаться о том, что я знаю о его увлечениях.
Жизнь потихонечку катилась под откос. Временами это был все тот же мой родной и любимый Фима, но чаще уже чужой, не принадлежащий мне ни душой, ни телом человек. Каждый день я с ужасом ждала, когда он скажет, что наша совместная жизнь с ним закончена. Алешка в своих прогнозах ошибся всего-то лет на семь. Ефим стал изменять мне не через год, а через восемь лет. «Почему я такая невезучая?», – думала теперь я, как Лешка когда-то… – А что если Фима – это все же ошибочный выбор, а на его месте должен был быть Лешка с нашей «вечной принадлежностью друг другу?» Не знаю, теперь уже и сам черт не разобрался бы в наших отношениях.
Неожиданно заболела Софья Семеновна. Мы положили ее в больницу, и мне пришлось там практически дневать и ночевать. Я очень уважала и любила эту замечательную женщину и хотела, чтобы рядом с ней находился родной человек, поэтому взяла на себя обязательства по уходу. Через десять дней после моего почти постоянного пребывания рядом со свекровью я пригласила сиделку, потому что очень устала и собиралась хотя бы одну ночь провести дома и отдохнуть. Сиделка оказалась профессионалкой в своем деле, поэтому я со спокойной душой поехала домой. Добралась уже заполночь. Сквозь жалюзи в нашей спальне пробивался свет. Очевидно, муж еще не ложился. «Вот и хорошо, – подумала я, – будет ему сюрприз», – и представила, как неслышно появлюсь на пороге спальни. Осторожно открыв дверь и аккуратно освободившись от верхней одежды и обуви, неслышно двинулась в сторону опочивальни. Но, пройдя несколько шагов, ясно услышала голоса, один из которых принадлежал мужу, а второй… женщине. В ту же минуту вспомнился рассказ покойной Лары, которая почти так же, как я сейчас, застукала его, тогда еще ее мужа, в объятиях другой. Не зря же говорят, что история всегда повторяется дважды: один раз в виде трагедии, другой – в виде фарса. В моем случае я бы не стала употреблять слово «фарс». То, что я уже приготовилась увидеть, могло стать для меня самой настоящей драмой, почти такой же, как в той истории с моей поездкой к Алексею, но может, еще и большей.
До двери спальни оставалось пару шагов, а я не могла себя заставить хоть на метр продвинуться дальше. До ушей стали явственно долетать шепот, смех, стоны и обрывки фраз: «…люблю… еще… дорогая… любимый… моя… хорошо… обожаю… еще…». Полуоткрытая дверь притягивала к себе, как магнит. Они не стали закрываться, уверенные в том, что в доме одни. Десять дней назад детей на каникулы за рубеж увезла моя старшая дочь Эльвира, а я, по их мнению, находилась в больнице у свекрови. Опасаться было некого.
Невероятным усилием заставила себя подойти к дверям этой теперь уже ненавистной комнаты. Картина, представшая перед моими глазами, не поразила, что-то подобное я уже видела ранее в исполнении Алексея и его партнерши по сексу. Молодая эффектная брюнетка, а Фима, в отличие от Лешки, предпочитал брюнеток, с нормальной для ее юного возраста фигурой лежала на моей кровати, широко раскинув свои длинные красивые ноги. Между ними пристроился мой муж, доставляя своей подружке неземное удовольствие всеми способами, которыми он так виртуозно владел. От его страстных прикосновений она вздрагивала всем телом и едва сдерживалась, чтобы не завопить, каждую минуту повторяя: «Люблю тебя, еще, прошу, еще, ты мой…» Голову он поднял лишь раз, оторвавшись от желанного тела, и лишь для того, чтобы сказать: «И я люблю тебя, дорогая!» Я поняла, что сейчас она достигнет вершины блаженства, именуемой оргазмом, и начнется второй акт любви, когда мой дорогой супруг в полной эйфории начнет получать с ее непосредственной помощью такое же райское наслаждение. Секс для Фимы был своеобразным допингом, и без этого каждодневного занятия, почти как и 35-й президент Америки Джон Кеннеди, он существовать уже не мог.
