На следующий день случилось непредвиденное…. Меня срочно вызвали к Александру Анатольевичу.
– Ольга Рафаиловна, какая у вас группа крови? – спросил он.
– Первая, резус положительный, – с недоумением ответила я. – А в чем дело?
– Очень хорошо. Возникла критическая ситуация, и больному необходимо переливание крови. У нас запасы первой группы закончились, а вторая группа его отца в данном случае не подходит. Не могли бы мы сделать переливание вашей крови?
Я даже не стала задумываться.
– Конечно же, без вопросов! Это поможет ему быстрее встать на ноги?
– Разумеется!
– Тогда давайте, делайте!
– Обязательно, спасибо вам.
Переливание сделали тут же. Я смотрела на лежащего на соседней кровати моего друга и думала о том, что теперь, как ни странно, мы уже стали с ним почти кровными родственниками. Чего только в жизни не случается!
С этого дня Лешка начал поправляться хорошими темпами. Его перевели в палату-люкс, оплаченную нами. Условия отличные! Он не имеет права не поправиться и не встать на ноги! Говорить Алексей пока не мог, но нас узнавал, к счастью, черепно-мозговая травма не повлияла на память. Обрадованная Ева дежурила у его кровати вместе с Виктором Васильевичем, а я собиралась в обратный путь, поскольку Фима с нетерпением ждал моего приезда. Я вручила Виктору Васильевичу пухлый конверт с деньгами на расходы по лечению и реабилитации сына, заметив при этом, что, когда эти средства закончатся, он сразу же получит новые. Старик не знал, что сказать, а просто обнял меня и поцеловал.
Теперь следовало разобраться с Евой и Мартой. Я не могла оставить их в таком плачевном положении, в котором они пребывали сейчас. Созвонившись с ней, попросила:
– Ева, прошу тебя, покажи мне ваши местные магазины, надо кое-что купить, а заодно прихвати с собой и Марту, я хочу с ней познакомиться.
Встречу назначили на следующий день после обеда. Они уже находились в условленном месте, когда там появилась я. Рядом с матерью тихо стояла крошечная худенькая девочка в сильно поношенном «жиденьком» пальтишке, совершенно не подходящем для суровой северной зимы, на голове – облезлая кроличья шапка, почти такая же старая, как и у Евы. На ножках – валенки с галошами. Надо же, оказывается, носят еще детки галоши. Хотя чему удивляться, если в Европе этот допаксессуар к обуви приобретает сейчас и среди взрослых большую популярность и стоит, знаете ли, приличных денег, порядка 300 евро. Бледненькое личико повернулось ко мне. Я пожала ее спрятавшуюся в рукавичке маленькую ручку и предложила:
– Давай знакомиться. Я тетя Оля, а тебя как зовут?
Ребенок застеснялся, пытаясь спрятаться от меня в складках древнего, давно вышедшего из моды пальто своей матери.
– Доченька, ну что же ты, повернись к тете Оле, – попыталась образумить ребенка Ева, но тщетно.
Тогда инициативу в свои руки взяла я, не зря же такое количество лет проработала педагогом.
– А конфетку хочешь?
Услышав волшебное слово, малышка нерешительно повернулась ко мне, потом посмотрела на мать, как бы спрашивая разрешения, и осторожно взяла из моих рук протянутое угощение.
– Так как тебя зовут, скажи уж тете Оле? – снова спросила я.
– Малта, – сказала она, спрятав конфетку в рот.
Эти две девочки, большая и маленькая, вызвали в моем сердце огромное чувство жалости и сострадания. В душе кипело возмущение: «Что же ты, Лешка, не мог хотя бы чуточку их приодеть?» Хотя откуда? – подавила я в себе гнев, у него для самого себя нет денег, все отдает на алименты, где уж тут одевать женщин и их детей!
– Ладно, показывай, куда идти.
– У нас здесь и магазинов-то толковых нет, – смущенно сказала Ева, – а если и есть, то все очень дорого. Зато на рынок можно сходить…
Чтобы не травмировать девушку своим внешним видом, я купила простой пуховик и нормальную обувь и выглядела теперь, как обычная северная тетка.
– Хорошо, начнем с рынка, а «Детский мир» есть?
– Магазина такого нет, но на рынке для детей можно найти абсолютно всё, – проинформировала меня Лешкина подруга, еще не догадываясь об истинной цели нашего похода.
– Хорошо, пошли на рынок.
Источником вдохновения для местных модниц повсеместно в России и странах СНГ являются вещевые рынки, заполненные китайским и турецким ширпотребом, нахально косящим под Италию и Францию. Никого это, естественно, не смущает и не стесняет, потому как среднестатистические красавицы, не имея возможности посещать гламурные великосветские рауты, чтобы демонстрировать там лейблы мировых брендов, хвастаются своими псевдообновками в местных кафе, клубах и на дискотеках. Было время, когда и я с большим удовольствием покупала кое-какую одежонку себе и дочери на рынке у местных коммерсантов и была очень довольна, что есть возможность что-то свободно приобрести, а не доставать по блату через знакомых, переплачивая бешеные «бабки», как в далекие времена тотального дефицита в России.
В те проблематичные годы любая вещь, случайно доставшаяся в битвах на фронтах бесчисленных очередей, была настоящим праздником для души и тела! Если ты смог добыть пальто летом, то день и ночь мечтал, чтобы скорей наступила зима, тысячу раз примеряя «подарок судьбы». Если «оторвал» босоножки зимой, то считал дни до лета, каждый вечер демонстрируя близким летний аксессуар. Дефицит был абсолютно на все. Счастливчики, добывшие туалетную бумагу, гордо разгуливали по улицам, как папуасы, повесив связку рулонов на манер ожерелья и с нескрываемым удовольствием ловили на себе завистливые взгляды тех, кому оставалось только пользоваться газетой. Во времена великой смуты в девяностые при переходе страны из застойного социализма в разнузданную демократию в какой-то момент из продовольственных магазинов исчезли все продукты, и за их добычу шли просто междоусобные сражения.
Помню, моя мамочка, дежурившая в универсаме, как и многие другие сограждане, ожидающие поступления хоть какой-то еды, была приятно удивлена, когда, наконец, в зал вывезли тележку, заполненную палками вареной колбасы. Толпа, узревшая вожделенный продукт, разом со всех сторон атаковала желанный объект. К несчастью, за батон «докторской» колбасы, которую удалось ухватить маме, уцепился еще один тип, между прочим, из стана «сильной половины человечества», и никто не хотел уступать! Мамуля отчаянно тянула колбасу в свою сторону, а противник в свою, и каждый мечтал перетянуть трофей на себя. Вот тут не выдержала колбаса. Батон под натиском враждующих сторон с треском разорвался пополам, и у каждой противоборствующей стороны оказалась своя половинка. Маме, женщине гордой, стало обидно, что трофей, изначально принадлежавший ей, частично оказался в руках врага. И тогда с негодующим криком: «На, подавись, сволочь!» она швырнула свою половинку прямо в морду обидчику. Конечно, это была морда, причем наглая, если пыталась из рук женщины вырвать то, что принадлежало ей.
