– Ну шо вы, Олечка, он же не нарочно! Просто подумал, шо это немецкая столовая, и хотел подсыпать в борщ крысиного яда!
После этих слов пришлось закрывать дверь кухни на замок, а на дверях повесить красноречивое объявление, что связь с шеф-поваром, то есть со мной, только по мобильному телефону. В вечерних посиделках, когда разговор шел о чем угодно, ни к месту встревал со своими мыслями и старик.
– До чего уже додумались, – возмущалась тетя Лера, – шо у нас в Тель-Авиве делают парад геев и каких-то там трансгендеров!
– А самолеты-то летят, – пространно отозвался дед, задумчиво глядя в потолок, – и корабли плывут…..
– Вообще уже стыд потеряли! – продолжала нервничать Валерия Иосифовна. – Это всё Америка воду мутит!
– Наш Ленин жив, живее всех живых!
Головной болью оказалось не только все это хлопотное мероприятие, но и дядя Ёшкин.
За этой крутовертью я совершенно позабыла, что у меня нет вечернего платья! Раньше в этом предмете туалета необходимости не было, потому как мы с Левкой в этой Германии стали уже дикарями, не посещая светские рауты и культурные мероприятия, а шатаясь по всему миру в поисках инвестиций. Что делать? Пришлось порыться в скудных «закромах». Аллочка, Лерочка и дядя Гад Исаакович отклоняли каждый наряд, который я им демонстрировала.
– Коротко!
– Длинно!
– Мюллер сюда не приходил?
– Широко!
– Узко!
– А где Штирлиц?
– Вульгарно!
– Красиво!
– Мы где? В Караганде?
Из нарядов остались только лифчик и шорты! Черт побери, придется бежать к Фаинке за платьем. Дядя Гад хотел идти вместе со мной, думал, в разведку, еле уговорили остаться.
Наконец настал торжественный день серьезного мероприятия. С самого утра Левка никак не мог сосредоточиться на выборе наряда и со злостью пригрозил:
– Вот если не поможешь мне, тогда я буду тебя позорить!
Благодарность, вообще-то, штука неблагодарная, как говорится, никогда не дождетесь! За мои мытарства, кулинарные подвиги и дядю Гада меня, оказывается, собираются еще и позорить! Дожила! После юбилея обязательно поищу себе «отдушину» в штанах. Фаинка шепнула, что познакомилась с итальянским поваром, может, и для меня найдется какой-нибудь «макаронник». Начало вечеринки назначили на шестнадцать часов. Юбиляр же надел свой наряд в шесть утра! До одиннадцати посадил четыре пятна на рубашку, до четырнадцати два пятна на костюм, и к шестнадцати часам пришлось переодеть его заново.
Как и положено, со всеми зарубежными гостями мы прибыли в ресторан первыми. Обозрев зал заведения, старик Ёшкин строго спросил:
– Эта столовая кошерная?
– Разумеется, – успокоил старика Левка, а я побежала раздавать работникам ресторана кипы, которые они тут же нацепили на макушки.
– А где Штирлиц? Почему я его тут не вижу?!
Господи, достал уже всех со своим Штирлицем! И вдруг меня осенила гениальная мысль и я подвела к старику одного приятеля.
– А вот и Штирлиц, дядя Гад, специально приехал с вами повидаться!
– Где твой мундир, Макс Отто? – подозрительно спросил Ёшкин.
– Дома… в Москве, – растерялся «Штирлиц».
– Почему в Москве, а не в Рейхстаге?
– Потому что я в отпуске!
– А в VI отделе РСХА об этом знают?
– Конечно! – успокоил старика «разведчик». – Сам Вальтер Шелленберг дал разрешение, прямо так и сказал: «Поезжай-ка ты в Москву, Отто, отдохни от этой нацистской Германии!»
Больше недоразумений между «разведчиками» не возникло. Подарков для юбиляра – тьма, но, как я заметила, одинаковых чайников набралось уже целых восемь штук. Ну точно, это наши, ганноверские! Неделю назад на них как раз была скидка и вместо двадцати марок, они стали стоить пять. Я тоже купила шесть штук на подарки. Придется, наверное, открыть ларек по их продаже!
Неожиданно в дверях ресторана появились пчеловод-хулиган Пауль и его визгливая словоохотливая муттер. Увидев их, первым делом подумала, что они пришли нас бить, оказалось, поздравить и помириться! Если бы пришли без подарка, я бы никогда не помирилась. Ну, а поскольку принесли открытку в конверте и скворечник (на кой он Левке, интересно?), пришлось этого паразита простить.
Самыми последними в зал проскользнули Курочкины. Василий Иванович и его жена Вероника для юбилея выглядели довольно странно. Он был в черном костюме, такой же мрачной рубашке и галстуке. Вероника же облачилась в траурное платье и черную шляпку с вуалью. В руках они держали букетик гвоздик и…. похоронный венок с надписью: «Безвременно ушедшему Льву Штерну от безутешных кредиторов». Узрев Левку живым и здоровым, Курочкин очень обрадовался и объяснил, что не знал точно, на какое мероприятие идет, поэтому и прихватил, на всякий случай, венок. Зная, что у Василия Ивановича «не все дома», возмущаться не стали, а проводили гостей за стол. Зато, когда время придет, не нужно будет тратиться на покупку венка, спасибо Курочкину, позаботился.
А потом понеслось веселье! Ели до отвала, плясали от души! И только дед Гад и «Штирлиц» сидели в углу, разрабатывая план нападения на Рейхстаг. Валерия Иосифовна, двоюродная сестра Левки из Израиля, веселая и шустрая тетка восьмидесяти лет, закрутила роман с тридцатилетним официантом, а поскольку ресторан был итальянским, они вместе танцевали «тарантеллу». Лера обожала, несмотря на диабет и возраст, мужчин, которые, впрочем, отвечали ей тем же. Самое интересное, что ни с одним мужем тетя Лера не разводилась. Они умирали сами, освобождая место для очередного хорошего мужа. Не обошлось и без инцидента. В зале, где проходила наша веселая вечеринка, стенка была стеклянной. Мы, словно в аквариуме, находясь на всеобщем обозрении, привлекли внимание жителей нашего городка, оккупировавших окрестности ресторана. Зрелищ у нас в Германии не так уж много, поэтому на созерцание интернациональной тусовки собралось почти полгородка. Пришлось выйти и вместо полиции разогнать толпу. Каждый веселился, как хотел, и лишь Василий Иванович что-то поспешно записывал в заветную книжечку.
«30 августа 19… года, 19:30. Сижу с Вероникой на юбилее Штерна. Зрелище не для слабонервных! Один этот древний хрыч Гад чего стоит! Подкрался потихоньку и как гаркнул: «Вот ты и попался, Мюллер, руки вверх!», я чуть концы не отдал! Откуда только узнал фамилию моего деда? Может, я под колпаком американской разведки? Руки, конечно, поднял, при этом уронив на брюки, я их ношу уже пятнадцать лет, кусок жирного торта. Теперь хрен отстираешь, а мог бы еще лет двадцать носить! Был уверен, что пришла полиция. Мы же в прошлом месяце по моей фирме ушли от налогов, думал, выследили или кто-нибудь заложил, слава богу, нет! Да разве ж можно пускать таких сумасшедших на праздник, где находятся нормальные люди вроде меня?! И вообще, странно все это… Откуда у этих нищих Штернов такие деньги, чтобы юбилеи справлять?! Надо бы написать в налоговую, пусть их проверят. Что-то совсем нет настроения. А почему бы ему быть на этом чужом празднике жизни? Еще эта дура обмишулилась. Сказал ей: «Вероника, надень обязательно декольте, мини и бриллианты, все два, тебе всего-то восемьдесят шесть! Пусть эти Штерны от зависти удавятся!» Так нет, заладила, как попугай: «Мы же не знаем, зачем идем, может, на поминки!» Вот тебе и поминки! Из-за этой глухой хрычовки так опозорились! Кстати, венок надо забрать, он мне и самому пригодится. Да…этого кривоногого Штерна… ишь как выплясывает… и бревном не перешибешь! Скорее уж он на мои похороны придет, чем я дождусь его! А вообще-то ничего хорошего тут нет. Эх, какие же вечеринки были у Лужка, московского мэра, есть что вспомнить! Однажды мы с его Ленкой плавали наперегонки в бассейне с черной икрой. Первым доплыть не смог: икрой, зараза, захлебнулся, рот слишком широко разевал! Хотя… что в жизни ни делается – все к лучшему, хорошо, что не доплыл. Юрка мне тогда за Ленкину победу государственное финансирование выделил. Вот это была жизнь! А здесь что? Ни выпить, ни закусить, дураки кругом… только и осталось, что плясать до упаду!»
