Эти женщины и их современницы стали яркими звездами на небосклоне средневековых небес. Они достигали успеха, власти и влияния, немыслимых для большинства женщин, обреченных на брак и материнство, за счет сверхчеловеческих усилий и тщательно разработанной стратегии достижения цели. В большинстве случаев использовавшимися ими общими средствами были предельный аскетизм и соблюдение целибата, значение которого неизмеримо возвеличивалось мистическими браками с Христом. С XIII по XVII в. тридцать процентов итальянских праведниц соблюдали режим питания, близкий к голоданию. Их истощенные, бесполые тела обеспечивали им земное целомудрие, а если у них еще теплились эротические чувства, то им они придавали возвышенный характер в фантастических видениях союза – как физического, так и духовного – с Христом, их супругом. Их столь ревностно соблюдавшийся целибат был основным предварительным условием, обеспечивавшим этим женщинам строжайший аскетизм, лежавший в основе их невероятно успешных жизненных путей.
Хильдегарда Бингенская порицает пост
[318]
Исключением из правила соблюдения слишком сурового аскетизма стала Хильдегарда Бингенская, известная как Рейнская сивилла, которая в XII в. давала советы по самым разным вопросам. Эрудированная и набожная аристократка, блестящая, любознательная и сострадательная настоятельница женской монастырской общины бенедиктинцев, Хильдегарда наставляла сестер и очень много писала. Она вела обширную личную переписку и опубликовала объемные труды о посещавших ее видениях, медицине, естествознании и житиях некоторых святых. Кроме того, она была необычайно музыкальна, и созданные ею произведения литургической музыки стали крупнейшим и самым выразительным вкладом в средневековую музыку.
Как Екатерина Сиенская и Бригитта Шведская спустя полтора столетия, эта «бедная маленькая женская личность»
[319]
, как она сама себя пренебрежительно называла, могла оказывать необычайно сильное влияние на людей из самых разных слоев общества: монахов, епископов и пап, императоров, королев и королей. Она резко критиковала императора Священной Римской империи Фридриха Барбароссу, поскольку тот поддерживал пап-схизматиков, а также прокляла монашеский орден как сыновей дьявола из-за финансовых разногласий. Многое в ее учении основывалось на являвшихся ей видениях, поэтому за содержание их была ответственна не столько сама Хильдегарда, сколько Господь.
В письмах Хильдегарды был дан включавший мягкое порицание настоятельный совет святой – Елизавете из Шёнау, которая вела предельно аскетический образ жизни. Этот совет в форме описания видения был дан слишком поздно, поскольку Елизавета вскоре скончалась
[320]
. Тела как поля, писала она, проливные дожди не в сезон или нерадивость губят их урожай так же, как чрезмерное напряжение разрушает человеческое существо.
«Дьявол, эта черная как смоль птица, – добавляла она, – которая охотится на грешников и людей, томимых эротическими желаниями, побуждая их попрать свое тело, бросив его на растерзание безутешной печали, слезам и неуемному покаянию». По дьявольскому расчету люди решат, что тем самым они смогут искупить грех. А на самом деле, предупреждала Хильдегарда, от чрезмерного аскетизма тело ослабнет, его одолеют болезни, человек утратит интерес к жизни и к своей священной духовной миссии, на что лукавый как раз и рассчитывает. Это, конечно, и был поворотный пункт, которого уже тогда достигла Елизавета, и можно только гадать о том, оказало ли в последний момент предупреждение Хильдегарды влияние на умиравшую женщину.
Надо же, какой неожиданный взгляд на безудержный аскетизм! А у Хильдегарды, свято соблюдавшей только одно лишение – целибат, имелись в запасе и другие плохие новости. Жертвы столь сурового к себе отношения были повинны в грехе гордыни, считая, что они лучше других добрых людей. Так оно и было, но такие выдающиеся аскеты, как Екатерина Сиенская, либо не читали произведений Хильдегарды, либо, возможно, не считали, что ее совет применим к привилегированным и блестяще образованным людям, чей мощный разум и острые перья обеспечивали им достижение святости. Для женщин со сравнительно низким материальным достатком показная практика истязания собственной плоти, видимо, представляла собой наилучший образ действия.
Мать Антония в пурпурной мантии Христа
[321]
За тысячи миль, по другую сторону Атлантики, в Перу религиозные учреждения не были похожи на европейские. Перуанские женщины тоже часто уходили в женские монастыри или recogimientos – религиозные приюты, когда соотношение девушек и мужчин оказывалось несбалансированным.
Эти приюты стали прибежищами для незамужних девушек, еще не достигших брачного возраста и спасшихся от несчастных браков, а также для женщин, бежавших от ужасов войны, стремившихся получить образование или проклятых тем, что у них было слишком много сестер в семье. Нет ничего удивительного в том, что перуанские женские монастыри порой становились чем-то вроде центров духовной жизни. В некоторых находили пристанище больше тысячи элегантно одетых и причесанных обитательниц, коротавших время в романтических свиданиях, пока их цветные рабыни и слуги выполняли за них тяжелые работы.
Такое положение вещей в большинстве монастырей, в частности обязанности, возлагавшиеся на цветных служанок и рабынь, отражало расовые представления, господствовавшие в обществе. Негритянки и мулатки, индианки и метиски избегали общества белых мужчин, назойливо их домогавшихся, и уходили в монастыри в качестве служанок и рабынь белых монахинь. Иногда мулатки и метиски с достаточно светлой кожей повышались до промежуточной категории – donadas
[322]
, носивших платье монахинь и присматривавших за подчиненными им служанками и рабынями.
Вот в такой обстановке и жили монахини – духовность некоторых из них оставалась под большим вопросом, в то время как другие были искренне набожны. Среди последних важным объединяющим фактором являлось целомудрие, очищавшее их духовно. В социальном плане непорочность как религиозный обычай, отличавший их от других, служил монахиням защитой, и они могли ходить по улицам городов и путешествовать в сельской местности, не опасаясь посягательств на их честь, от которых нередко страдали мирянки.
