Давление, оказывавшееся на Катери, было особенно сильным. Шаманы ее высмеивали, жители селения обвиняли в ворожбе и травили за это, а собственная тетка осудила ее за то, что она якобы была распутной соблазнительницей. «Катерина, добродетельность которой ты ценишь так высоко, просто ханжа, которая водит тебя за нос, – сказала тетка Катерины отцу Ламбервиллю. – Она при мне побуждала мужа моего согрешить»
[333]
.
Отец Ламбервилль не ошибся в ее оценке – Катери не отступилась от новой веры. Но водораздел был обозначен, и в его центре стояла Катери как символ победы иезуитов над вождем и образом жизни индейцев селения. Через некоторое время Ламбервилль посоветовал своей протеже отправиться в миссию Франсуа Ксавье неподалеку от Монреаля. Она прислушалась к его совету и, когда дядя уехал на переговоры с голландскими купцами, тайком отправилась в Монреаль.
В миссии Катери очень привязалась к двум другим молодым индейским новообращенным – овдовевшей Марии-Терезе Тегаигенте и Марии Скаричионс. Втроем они мечтали об открытии собственного женского монастыря, но после того, как глава миссии отговорил их от этой затеи, стали больше внимания уделять друг другу, стараясь подражать монашкам, ухаживавшим за Марией в больнице в Квебеке. Их очевидными идеалами были бедность, целомудрие и послушание учению Церкви, которому они так фанатично следовали. Под влиянием старших обращенных Катери также до одержимости прониклась христианским покаянием в его самых жестоких проявлениях.
Покаяние XVII в. и сопутствовавшие ему пост, трезвость, бичевание, самоистязание привлекали Катери постольку, поскольку она видела в нем средство испытать то, что чувствовал Христос, перенося мучения. Оно также напоминало ей о реальных событиях, происходивших с ее тезкой Екатериной Сиенской, о которой так часто говорили в проповедях иезуиты. По инициативе Катери три подруги возвели в лесу маленькую часовенку и ходили к ней на покаяние. В том тайном месте она бичевала подруг, а те бичевали ее. Она прижигала себе пятки ног тлеющими углями, как могавки мучили и метили своих пленников. Она ходила босая по льду и по снегу, три ночи спала на постели с шипами, а когда ела, примешивала к еде золу. Кроме того, Катери усердно постилась, притом что, как и остальным обитателям миссии, ей приходилось справляться со своей долей ежедневной работы. В конце концов, истязания плоти, которым подвергала себя Катери, стали настолько неумеренными, что Мария-Тереза начала опасаться за ее жизнь. Сильно озабоченная, она поведала обо всем иезуиту отцу Шоленеку. Ее поразительный рассказ удивил его, и он приказал женщинам умерить свой пыл.
У Катери были и другие проблемы, требовавшие ее решения, включая периодически встававший вопрос о замужестве. Жившая вместе с ней ее приемная сестра и Анастасия Тегонационго, ее духовная наставница, постоянно склоняли ее к замужеству. Катери, как и раньше, отказывалась. Но теперь ее отказ сопровождался убедительным доводом: она хотела посвятить свою девственность Христу.
Кого же избрать в супруги – Христа или могавка: даже отец Шоленек, пользовавшийся у духовных наставниц Катери большим авторитетом, полагал, что это нелегкий выбор. Жизнь в миссии была тяжелой, проходившей в постоянной борьбе за еду и выживание в условиях жестокого зимнего холода, болезней и нередких военных действий. Для индейской женщины, лишенной защиты семьи, оставшейся жить где-то за тридевять земель, муж из плоти и крови был совсем не лишним. Отец Шоленек советовал Катери хорошенько подумать перед тем, как принимать решение. «Я достаточно об этом размышляла, – ответила Катери. – Я всю свою жизнь посвятила Иисусу, сыну Марии, я избрала Его себе в мужья, и Он один возьмет меня в жены»
[334]
. Решимость и целеустремленность Катери убедили отца Шоленека и других священников миссии. В 1678 г. на праздник Благовещения они провели церемонию, в ходе которой Катери дала обет вечно хранить непорочность и отдать себя Христу в качестве супруги. После этого Римско-католическая церковь стала воспринимать Катери Текаквиту как первую ирокезскую священную девственницу.
В ирокезском обществе XVII в. такой обет пожизненного девственного целибата был ненормальным явлением. Девственность существовала как некое понятие, хоть и без того почтения, с каким относились к нему благочестивые католики. В ирокезских преданиях сохранялись легенды об обществе девственниц, однако существовало оно давным-давно, и во времена Катери никто не склонял индейских женщин подражать этому.
Целибат тоже считался почетной традицией, главным условием подготовки к успешной охоте или сражениям. Но он относился к мужчинам, а не к женщинам, носил исключительно стратегический характер и был непродолжительным. А в качестве постоянного состояния – например, в том виде, в котором он присутствовал в образе жизни иезуитов, – соблюдение целибата представлялось индейцам в высшей степени странным. Когда святые отцы пытались насаждать целибат среди индейцев, на землях, где они жили, реакция ирокезов варьировалась от озадаченного недоверия до насмешек и гнева.
Во времена Катери Текаквиты предписывавшаяся Церковью девственность носила более чем религиозный характер. В ходе бурного развития отношений между французами и индейцами целенаправленный и публично данный Катери обет целибата имел двойственное значение и последствия. Давая его, она как бы заявляла о собственности на свое тело и душу, которые изымала из туземной общины и передавала иноземному богу. Кроме того, это была значительная победа незваных гостей – иезуитов, хвастливо писавших своим французским приверженцам о том, насколько резко целибат Катери отличался от обычного ирокезского потворства своим сексуальным желаниям. Как с точки зрения иезуитов, так и с позиции ирокезов, данный Катери обет вечной девственности явился безусловной и однозначной победой иезуитов.
Ирокезы просто так не смирились с отступничеством Катери. Некоторые даже говорили о том, что ее целибат был обманом, потому что по ночам она бегала в лес и грешила там с женатыми мужчинами. На самом деле эти прогулки по лесу она совершала к своей часовне, где в одиночестве предавалась самым болезненным видам умерщвления плоти.
Иезуиты же, наоборот, немало выгадали от ее успеха. Очень скоро они догадались признать ее исключительной личностью, очень сильной и целеустремленной, но вместе с тем чрезвычайно впечатлительной и восприимчивой. Теперь они могли документально засвидетельствовать, как хорошо они ее обучили, и указать на ее хрупкое, болезненное, но девственное тело в качестве свидетельства их успехов в деле обращения индейцев в христианскую веру.
С меньшим энтузиазмом иезуиты относились к мучительным истязаниям Катери, вызывавшим столько же удивления и озабоченности, сколько похвал. Но они были направлены на изменение сексуальных обычаев индейцев и смену их традиционных семейных структур патриархальной семьей французского образца. Однако, следуя известному принципу, гласящему – цель оправдывает средства, иезуиты упустили из вида упорное неповиновение Катери ее родственникам – как мужчинам, так и женщинам. Ее вечная девственность и мистическая свадьба с Христом настолько исчерпывающе подтверждали их учение, что они не рисковали критиковать методы, с помощью которых она достигла своих целей. Кроме того, иезуиты либо не задавались вопросом, либо просто не могли понять, до какого уровня девственность Катери была символом и одновременно объектом ее независимости. Если бы она вела себя с ними так же непокорно, как со своими родственниками, может быть, они не с таким восторгом говорили бы об упорстве девушки в соблюдении целомудрия.
