Я пожадничала и вместо двадцатидолларовой купюры вложила в паспорт шоколадку. Слава Богу (или Наталье) плиток у меня половина чемодана, уже пора реализовывать. Администратор Сергей (на самом деле — Мухаммед) дико поглядел на меня, лакомство взял, но номер дал странный (как выяснилось впоследствии).
В момент выдачи ключей ничего необычного я не заметила. Горделиво поглядела на мужа, мол, знай наших, и отправилась заселяться. Кто бы знал, что Рома также озвучил администратору личную просьбу. Причем он, в отличие от меня, подкрепил ее пятидолларовой купюрой. Египтянин все понял буквально. А именно: муж попросил поселить нас рядом с его родителями. Администратор, искренне уверенный, что делает доброе дело, выделил, просто-напросто, двухкомнатный номер. Дверь между помещениями не запиралась. Первое, что я обнаружила в своем номере, усталая и голодная, это свекровь со свекром, которые гуляли туда — сюда, опробуя удивительные свойства предоставленного жилища.
— Входят… И выходят…, — прошептала я, как ослик Иа-Иа из любимой с детства книжки про Винни-Пуха. В этот момент сознание у меня помутилось.
Сделаю небольшое отступление относительно одного моего пунктика, а именно — я болезненно реагирую на нарушение территории. На целостность границ, если придерживаться правильной терминологии. Так в моей психике реализован некий атавизм, оставшийся с тех времен, когда дикие племена вели войны за лучшие земли. Может быть, еще до того, как превратиться в человека, мой кошачий предок активно метил охотничьи угодья и защищал их. До сих пор посвящаю этому все свободное время. Неприятно, когда вторгаются без разрешения, предварительного предупреждения и согласования. Бывает и хуже, например, моя бывшая соседка заставляет своих сыновей и мужа по утрам, проснувшись и встав с постели, побрызгать простыни водой — ибо на кровати остается слепок ауры человека. Чтобы быть весь день бодрым, фантом следует разрушить, окропив жидкостью. Моется эта семья исключительно овсяной мукой, кушает без соли. А я всего лишь злюсь, когда ко мне приходят без приглашения: ведь я могу быть неодета, или руки в муке, или у меня гости уже пришли…
Давно, когда еще не родились дети, а мы с мужем жили в соседнем с мамой доме, она тоже любила являться ко мне в гости без звонка. Мама разувалась, и, пока я ставила чайник, наливала ведро воды и начинала мыть пол. Я недоуменно топталась вокруг. Хотелось сесть и посекретничать, как подружки. Мама же энергично собирала мусор в пакеты и грязное белье из корзины — в сумку. Со временем мое недоумение переросло в непонимание происходящего, потом — в обиду.
Самое интересное, когда мне действительно нужна была помощь в уборке (я была глубоко беременна и сама мыть полы не могла) мама и не подумала придти и что-нибудь помыть или хотя бы предложить это. Только недавно я поняла, почему. Это не был с ее стороны акт помощи — это был акт контроля, тоже своеобразное нарушение моих границ.
В подобных шалостях была, в свое время, замечена и свекровь. Только баба Галя действовала тоньше — явившись как-то раз навестить новорожденного внука, она тоже заглянула в корзину с грязным бельем, выудила из нее исключительно сыновнее белье (не детские пеленки, хочу заметить, которые тоже нуждались в стирке), и замочила его в кипятке. Подчеркиваю, не постирала, а только замочила. Чтобы у меня, вероятно, не было шансов оставить мужа грязнулей. Труселя, разумеется, тут же полиняли и пошли синими разводами. Я тоже покрылась пятнами, заманила Рому в ванную и ткнула в это безобразие. Он меня понял, предложил маме закончить начатое — она, скорбно поджав губы, развесила пятнисто-полосатые семейники на батарее, где они висели и пахли, пока я их не выкинула.
Короче, всю жизнь меня притесняют.
Вот почему родители мужа, посягнувшие на нашу территорию, в первые пять минут, сами того не желая, поспособствовали моему нервному срыву. Я представила, что мой муж, с криками: «Мам! Пап!» — начнет бегать к ним в комнату в одних трусах, по любому поводу, как будто он не сорокалетний отец семейства, а пятилетний сорванец. Увидела, как в нашу комнату входит без стука и спроса свекровь (такие вещи я не позволю даже действующему президенту). Я готова жить с родственниками в одном корпусе, на этаже. Но — в одной квартире? Пугало и отсутствие звукоизоляции — люблю покричать на детей и мужа. И не собираюсь слушать чужие разговоры. А свекровь со свекром непрерывно о чем-то спорят, что сильно раздражает.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. В моем случае — наоборот. Все вышеперечисленное промелькнуло у меня в голове за одно мгновение. А когда я осознала, что отдых, и так обещающий быть не особо легким благодаря наличию двух маленьких детей, отягчается присутствием в соседней комнате родителей мужа, занавес упал, и глазам окружающих предстала новая, преображенная Ольга. Не последнюю роль в происходящем сыграл «Бейлиз», однако и мой темперамент тоже нельзя упускать из вида. Для начала я объявила свою позицию родственникам:
— Здесь жить я не буду ни за что!
— Почему!
— Как я буду коляску таскать со второго этажа? Номер надо поменять, — не могла же я объявить, что, имея в руках кубометр кирпичей и раствор, самолично бы заложила дверь между комнатами, угрожающую моему спокойствию.
Действовать я решила немедленно, поэтому схватила паспорта, шоколадку, немножко детей (для жалости) и опять побежала к менеджеру, распределяющему апартаменты. Еще за мной увязался носильщик с тележкой, на которой лежали все наши чемоданы — он безошибочно вычислил главного сумасшедшего, и, рассчитывая на большие чаевые, решил сделать ставку на меня. Несчастный не знал, что претендовать он может максимум на шоколадку. Словом, вид наша процессия имела внушительный. Сергей-Мухаммед заметил мое появление издалека и почуял неладное. Я неслась как фрегат, под всеми парусами и парами. Постояльцы отеля и служащие расступались передо мной, как льдины перед ледоколом. Картину несколько омрачало то, что у меня поминутно что-нибудь выпадало из рук (карманов) — паспорта, шоколадка, деньги, ваучеры. Когда я наклонялась за упавшими предметами, с рук норовила спрыгнуть и убежать Зойка. Носильщик делал свирепое лицо, Зойка залазила мне обратно на руки, и все начиналось сначала.
Запыхавшись, я пришвартовалась у стойки регистратора и заявила, протягивая шоколадку:
— Мне нужен другой номер! Я не могу жить на втором этаже, к тому же там — ДВЕРЬ!!!
Шарахнувшись от шоколадки в другой конец административной стойки, Сергей прокричал:
— Я дал Вам самые лучшие номера, у меня нет других!
Я настаивала. Сергей позвал на помощь другого менеджера и описал в красках мою ситуацию с коляской, этажом и дверебоязнью. Потом позвали третьего служащего. Мой носильщик собрал вокруг себя толпу коллег и изображал ситуацию, меня и моих родственников в лицах, оживляя холл. Портье, сгрудившись у горы чьих-то чемоданов, внимательно наблюдали за происходящим.
В этот момент прибыла моя мама. Она добиралась отдельно, так как летела от другого туроператора, и ее автобус задержался. Я вкратце рассказала ей о двухкомнатном номере. Мама попыталась меня успокоить фразой:
