– Что? Они тебе нравятся?
– Они… Сама увидишь. Очень хорошие ребята. Создали группу, играют на аутентичных инструментах конца ХХ века… Солнце поет, а Кирилл…
– Солнце? – переспросила я.
– Дрюня-Солнце-Логинов, его все так и зовут.
– Так… и кто там еще в этой группе?
– Кирилл тоже поет, только играет на клавишах. Лоонг Тхао – ударник, Ингвар Ю – духовые и Комаровски. Гитарист.
– И как? Тебе нравится?
– Очень, – призналась Маша. – У них такие голоса…
Творческие люди в количестве пяти. Чувствую, проблем с ними будет больше всего.
– Давай по порядку. Значит, Солнце Логинов. Умный, как Максимова?
– Умнее! – с жаром воскликнула Маша. – У той времени только на науку хватает, а Солнце еще успевает музыку писать!
Он еще и композитор. Час от часу не легче. Придется все же ознакомиться с его делом плотнее.
– Ладно, умнее. Комаровски?
– Я тебе личное дело завтра пришлю, – сказала Маша без эмоций.
– Почему?
– Боюсь быть не объективной.
Да… Похоже, этот Владис пересекался с Машей при самых неблагоприятных обстоятельствах…
– Ну, хоть пару слов? Не обязательно хороших, – попросила я.
– Встречается с Тулайковой, – выдавила из себя Маша. – Дебил!
– А как же он попал в состав экспедиции? – удивилась я.
– Нет… С интеллектом все нормально. Наукой занимается усердно, один из лучших ксеноботаников, но… Дебил!
Понятно.
– Приставал?
– Не ко мне, – туманно пояснила Маша, – лучше дело его почитай, я и так уже тебе лишнего наговорила.
– Ничего лишнего. Должна же я знать, на кого из них я могу положиться, а кого – обходить стороной?
– Комаровски обходи, – отрезала Маша.
– Тулайкова? – продолжила я не по списку.
– Ленка тоже дура, но наоборот – слишком доверяет своему Владису, – тут же откликнулась она. – Дружит с Максимовой, занимается технологией выращивания зерновых – точнее не скажу, там термин такой, что даже папа запинается.
– Этой тоже нельзя доверять?
– Лена сама по себе не плохая, но первой, кому она перескажет твои слова, будет Максимова, а вторым – Комаровски.
– Так. Давай закончим с девочками – Лайза Смит-Дакота.
– Лайза… Я ее плохо знаю, она у нас сразу на второй курс поступила.
– В смысле?
– Ей все экзамены за первый зачли, когда она представила комиссии свой проект нанотехнологической дойки.
– Чего-о?
– Ну… Я сама особо не понимаю, вроде там что-то вводят молочным породам, и они потом сами доятся в три раза больше, чем обычно.
Похоже, я в этой академии скоро перестану чему-либо удивляться вообще. Нанодойка… У нас еще существуют молочные породы? Просто про молоко ничего не слышно еще со времен моего детства.
– Ладно, идем дальше. Кто там у нас? Сетмауэр?
– Да. Я про него говорила – хороший парень. Скрытный немного, но если кому и доверять, то ему. Надежный.
– Ю?
– Я его не знаю почти, он в общежитии не жил, видела только, как играет.
– Тхао?
– Ой… Ты только в него не влюбись. В него все влюбляются – сначала в Солнце, потом – в него.
– А он? – заинтересовалась я.
– А он… – Маша выдержала драматическую паузу, – женат. Своей Сай Чжэ каждую свободную минуту уделяет.
Я от души посочувствовала неизвестной Сай Чжэ, которой уделяются какие-то минуты из насыщенной жизни супруга. Нет, не понимаю я эти ранние браки.
– Подеван?
– Сунибхо дружит с Лайзой, не знаю, что их связывает, но… Он такой застенчивый…
– Чем занимается?
– Гибридами нескрещиваемых видов.
Нормально? Какие могут быть гибриды у нескрещиваемых видов?! Ладно, абстрагировалась. Аграрным академикам виднее, чем заниматься в своей академии.
– Есть еще что-то, что мне нужно знать?
– Вроде бы я тебе все рассказала.
Все, да не все!
– Переводчик? Я ничего не знаю про переводчика, кроме того, что это женщина!
Маша вздохнула и серьезно покачала головой:
– Это Юлька Маникевич. Хорошая девочка, только взбалмошная чересчур. У нее способности к ксенолингвистике, любой язык учит за несколько дней, и все ей легко дается.
Еще один уникальный специалист на мою голову.
– Она тоже студентка?
– Нет, конечно.
– А откуда ты ее знаешь?
– Она живет на втором этаже в нашем доме. Ну, и перед тем, как папу пустили на Рай, она с ним занималась мьенгом.
– Мьенгом?
– Да, у них это и язык, и самоназвание, и планета.
– Ох… Маш, а что еще ты знаешь про Мьенг?
– Языка не знаю, а все остальное – посмотришь. Материалы для Бьорга я готовила.
Тут в дверь деликатно постучали, и упомянутый секретчик проговорил:
– Милые девушки, вам пора спать, а то Машенька завтра не встанет вовремя на работу.
– Я встану, – ответила Маша.
– Марии тоже нужен отдых, – продолжил из-за двери Бьорг. – У нее был очень насыщенный день.
Точно, стараниями Секретной службы – очень насыщенный.
Мы с Машей переглянулись и синхронно пожали плечами.
– Надо ему постелить, – вздохнула она. – Пойдешь в душ?
Душ? Пожалуй, было бы неплохо, вот только… Не выставят ли коммунальщики счет, сравнимый со стоимостью межпланетного перелета? Но, как оказалось, в Тахонге и с этим справлялись сами академики. Воду получали из собственных установок, ионы тоже использовали повторно или из экспериментальных лабораторий – словом, жить можно.
Выйдя из душа, я застала мило воркующих Машу и секретчика. Еще раз оценив обстановку, пришла к выводу, что пожалеть надо Бьорга. Девчонка общалась с разными мужчинами, и сильно сомневаюсь, что она до сих пор была такой наивной, как старательно демонстрировала.
Остаток ночи мы провели под бдительным оком секретчика, который от сна отказался. Я на диване, Маша в своей кровати. Не могу сказать, что не смогла бы заснуть при таком соседстве, но… Не скажу, и что мой сон был полностью безмятежен.
Утром Маша накормила нас завтраком и ушла в свой административный корпус, оставив ключи.
– Где будет жить мое тело? – поинтересовалась я у секретчика, допивая монгольский чай (кстати, вполне неплохой, хоть и с необычным привкусом, зато – натуральный). – Здесь?
