Но ничего такого вслух я не сказала. Наоборот. Вдохновенно соврала, что нашла его в коннекторе – возле моей каюты, но уже без сознания. Юджин только головой покачал.
– Понимаешь, все это очень странно, – продолжала вещать я, – может быть, ты помнишь что-то до прыжка? Кто-то заходил к вам с Мишей? Может, вы заходили к Паше?
– К Пашке? Нет, – он скривился. – Там же этот твой… Дегри.
– А к кому?
– К Кириллу.
Так, уже теплее.
– И кто был у Кирилла?
– Были… Солнце и Ингвар… Кажется…
Солнце с Киром спорили весь ужин, возможно, потом они занимались тем же и дальше, неудивительно, что в каюте Кира.
– А Комаровски ты после ужина не видел?
– Нет.
– Уверен?
– Уверен, Маш. Я видел его перед ужином.
– Он тебе ничего не давал съесть или выпить?
– Маш, ты в себе? С какой стати?!
– Хорошо, Аркаш, отдыхай. Доброй тебе ночи.
– Маш, – сказал он мне в спину, – прости. Я тогда… днем… едва не…
– Ничего, Аркаш, я не обиделась, – ответила я, обернувшись. – Спи.
Юджин вышел со мной в коннектор и спросил:
– Что это было? Ты ангелом на полставки не подрабатываешь?
– Нет, – сказала я. – Просто я точно знаю, что мальчишка был под каким-то воздействием. Что с сенсетиками и химией?
– Диагностик дал отрицательный результат, – покачал головой Юджин.
– А у вас нет анализатора чужеродных примесей?
– У нас не криминальная лаборатория, – ответил он. – Иди уже спать!
Как же, спать! Связалась напрямую с Кейстом, потребовала разблокировать каюту Двинятина. Начальник экспедиции был доступен, на вызов ответил, к медотсеку явился сам.
– Что с Серовым? – первым делом спросил он.
– Пришел в себя, ничего не помнит, я сказала, что нашла его без сознания в коннекторе возле моей каюты.
– Но… Зачем? Мария… Вы…
Да, я Мария. А зачем?
– Вы же хотите, чтобы экспедиция прошла успешно? Для этого Серов должен в ней участвовать, я права?
– Они все… должны.
– Вот поэтому я и не хочу, чтобы Аркаша вспомнил о своем поведении – вернее, не своем поведении.
– Вы все еще думаете, что он был под химией?
– Я не знаю, под чем он был. Диагностик определяет лишь стандартный набор сенсетиков и препаратов. У вас есть хоть какой-нибудь анализатор вредных примесей? Среди оборудования экспедиции? – дополнила в ответ на его удивленный взгляд.
Оказалось, есть. Полевой. И я бы отправилась ругаться к Кейсту, а потом срывать пломбы с опечатанного багажа, если бы не додумалась спросить – чей?
– Простите, а зачем ксеноботанику анализатор вредных примесей? – уточню на всякий случай, вдруг, и правда для работы?
– Понятия не имею, – отмахнулся Двинятин. – Оборудование каждый студент выбирал сам.
Чудно. Впрочем, он, конечно, даст с десяток разных обоснований наличия в грузе экспедиции анализатора. Я и сама могу придумать, если напрягусь. Например, для выявления опасной для человека флоры Рая.
– На Мьенге нет опасной для человека флоры, – возмутился Двинятин.
– Илья Петрович, нам с вами надо поговорить в месте, защищенном от прослушки.
Я с тоской вспомнила свою любимую глушилку – самодельную, которую ни разу не удалось засечь даже аппаратам родного Управления… Здесь… все фиксировал бортовой ИИ. Значит, придется опять идти к Кейсту.
– Случилось что-то еще? – обреченно спросил Двинятин.
Я неопределенно пожала плечами. На мой взгляд, все случилось еще… лет шесть, может, семь назад. Впрочем, знать об этом точно могла только Маша, а я – лишь предполагать по ряду косвенных признаков.
И тут пришел вызов от мужа – техник нашел несколько(!) точек слива из системы!
– Подключались очень грамотно, под протоколом резервирования файлов, – сказал он.
Талантливый человек талантлив во всем. А таланты нашего супергения я не признать не могла. Даже сейчас у меня не было ни одного фактического доказательства, и, будь мы на Земле, я бы и предъявить ему ничего не смогла. Путь был один: взять с поличным. А для этого…
Кейст не пожелал участвовать в разговоре, разбирайтесь, мол, со своими студентами сами. Впрочем, от него мне нужно только помещение, и он нам его предоставил, под своим паролем удалив со схемы бортового ИИ. Правда, когда узнал про причину – слив из его собственной системы – досталось всей команде. Как он орал… Я чуть не заслушалась.
– Мария, я жду, – сказал Двинятин, едва дверь за нами захлопнулась.
– Ситуация такова: я знаю, кто, но не знаю – как. У вас, Илья Петрович, два варианта – не вмешиваться или помочь. Третий, как я понимаю, мы не рассматриваем?
Соображал он быстро.
– Чтобы экспедиция прошла успешно, я готов на все.
– Мне глубоко безразлична ваша экспедиция, но… Цели примерно те же.
– Вы… работаете под прикрытием? – все же решился спросить он.
– Комментировать отказываюсь, – машинально ответила я.
Ей-ё! Кейст прав, надо следить за языком, так его и разэдак!
– То-то же мне сразу показалось, что вы немного отличаетесь от той Машеньки, которую мы знали на Земле…
– Вернемся к делу. Донос на Максимову, нападение на меня, угрозы Сетмауэру – звенья одной цепи.
– Что с Сетмауэром? – тут же переспросил он.
– Пока ничего. Когда я вернулась в каюту после нашей общей беседы с каперангом, в дневнике Аркадия обнаружила запись «Не успокоишься, Сетмауэр – следующий».
– Я вынужден признать, что ничего не понимаю.
– Сейчас поймете. Дело в том, что Сетмауэр, Серов, Логинов, Климов, Милешин, Комаровски, Максимова, Тулайкова и… я – бывшие одноклассники.
– И что же?
– Как вы знаете, лидером группы является Максимова. Сейчас вам придется потерпеть ряд лирических отступлений, но без них картина выйдет смазанной. Татьяна была лидером еще в школе, там ее авторитет был неоспорим.
– Честно говоря, не удивлен. Очень трудолюбивая и дисциплинированная девушка.
– Да. Но слишком авторитарная. Например, Логинов, Сетмауэр и Комаровски увлечены музыкой, а она против.
– В свободное время студенты вольны заниматься всем, чем хотят. Странно, что Татьяна…
– В итоге в Академии бывшие одноклассники разделились на две партии. Одна осталась верна своему лидеру, вторая – Логинов, Комаровски и Сетмауэр – вышла из повиновения. Внешне все выглядит мирно, но внутри бушуют страсти. Например, Тулайкова – лучшая подруга Максимовой – встречается с Комаровски, а Климов… Вроде бы влюблен в Татьяну, но, на мой взгляд, она подавляет и его.
