И либо мне пора лечиться от мании величия, либо весь спектакль с моей смертью был рассчитан не на меня, а, все-таки, на заказчика… И тогда тот, непонятно откуда взявшийся, третий получается совсем уж загадочной фигурой… Клаус прав, по файлам Карвадиса нужно пройтись еще раз и крайне внимательно.
Жаль, что у меня нет возможности задать еще несколько вопросов Батрышкину… Герасименко сам взял его дело, никому из наших не отдал. Мне бы еще тогда насторожиться, но я же была так обижена на своего начальника, что ничего вокруг не замечала! Вторая ошибка… Всегда нужно сохранять ясный ум, и… сколько раз я говорила себе, что глупо обижаться на людей! Что обида – чувство недостойное, что нужно просто адекватно реагировать и устранять причины…
Но вот только сейчас до меня «дашло», что особенно больно от обиды на тех, кто тебе действительно небезразличен. Герасименко был не только идеальным начальником. Я впустила его в круг близких мне людей, вот поэтому-то… Поэтому и обижалась с таким остервенением почти месяц… И ничего не замечала из-за своих эмоций.
Интересно, а что бы я сделала, приди мне в голову мысль о третьем – тогда? Побежала к Герасименко? Поделилась бы с парнями из отдела? Нет, не зря полковник приказал мне все рабочее время не покидать кабинета. Возможно, это паранойя, но и тут я вижу точный расчет аналитиков товарища Олдридж…
– Маша, я тебе обед принес, – сказал над моим ухом голос Кира.
– Спасибо, Кирюш, – машинально ответила я.
Ей-ё, как же мне надоело находиться в этом теле… Слияние, так его и разэтак, скоро и я стану такой же неповоротливой, невнимательной и бестолковой, как Маша.
– Как Александр Павлович?
– Без изменений… Е-ло приводила своего дьерга, мы договорились переправить отца на корабль, потому что Тойс сказал – света Ассына недостаточно.
– Там ему помогут. Все будет хорошо, Маш.
– Я знаю. Юджин – хороший специалист… Как твоя работа? Продвигается?
– Да, не беспокойся. Ешь, советник сказал, тебе нужно усиленно питаться. А может быть, тебе тоже лучше отправиться на корабль, чтобы…
– Нет, Кир, я почти восстановилась. Кстати, не знаешь, никто из ребят не брал с собой какое-нибудь мощное сетевое устройство?
– Нет… Не знаю, но вряд ли. Маш, тут же нет сети.
Да, конечно, вот только Юлька каким-то образом несколько лет назад общалась с Птицей Зуном – именно в сети. Ладно, я просто спросила.
На обед был неизменный «ри», я быстро поела и вернула контейнер Киру.
– Я буду провожать отца… Не знаю, успею ли в поселок до ночи, так что…
– Я тебя встречу. Или… Лучше я останусь с тобой, все равно Александра Павловича нужно будет заносить в кейест. А где советник?
– Договаривается насчет аэрокара.
– Уже договорился. А ты, гляжу, поела? Ну, ничего, пусть будет второй порцией, – заявил Клаус, выворачивая из-за кейеста. – Парень, ты кстати. Прокатишься со мной и товарищем биологом, нас заберет аэрокар, а ты поможешь грузиться.
– А…?
– А тебе, Мария, делать там нечего. Вот когда полетим обратно, тогда встретишь.
– Но…
Ей-е, это опять Машка! Это ее любопытство гнало меня покататься на кейесте! У меня-то и других дел хватает!
– Без но. Собирай вещички и пошли в Ри-ен. Связь будет с тобой, а не с послом, понятно?
Понятно.
– Кир, побудешь тут с папой?
Он кивнул, я забрала свою магнитную игрушку, и мы с Клаусом пошли в поселок. По дороге он наставлял меня:
– Дверь запирай изнутри. Выходи в сеть только как «Птица Зун», потом сразу подчищай все файлы, за мной тут не особо следят, но протокол ежедневно уходит на Землю. Не лезь к своим безопасникам. Могут поймать. Мне кто-то рассказывал, что у ваших даже на почтовых ящиках следилки стоят.
Верно, стоят. Вот только мы давно научились обходить следящую программу. А мне обязательно нужны рабочие файлы!
Я рассказала Клаусу, до чего додумалась в его отсутствие.
– Без третьего там не обошлось, – согласился он. – Вот только не уверен, что он из наших. Впрочем, если так, то это быстро выяснится. У меня на корабле будет полная свобода, и я знаю, как ее использовать. Кстати, и мужа твоего предупрежу. Кто он у нас?
Я рассказала. Поколебавшись, выдала Клаусу свою последнюю тайну – записку, которую Андерсен порвал. Выслушала очередную порцию гадостей про «всех баб», но смолчала. В данном случае он прав, а я… Верно, дура.
– Каперанг Кейст, похоже, из ваших. Но человек хороший, за Андерсена всерьез переживает, может быть, поговоришь с ним? – предложила я.
– Сориентируюсь на месте, – ответил Клаус.
Мы прошли по пустому в послеобеденный час поселку, и, уже в гьере, он показал мне код от «тайной» комнаты, пароль от мощной сетевой машины и компактное переговорное устройство, не объединенное со стандартным визором.
– Визор нам ни к чему, – ответил он на мой удивленный взгляд. – Мой позывной ты знаешь, а твой… пусть будет… Кошка.
Я пожала плечами – кошка так кошка. Какая разница?
– Больше часа в сети не сиди, – продолжал наставления Клаус. – Мьенгам не очень нравится электромагнитная активность. Связь утро – вечер, стандарт. Есть не забывай, я еще насчет тебя с медиком корабельным поговорю.
Он показал, где лекарства, и стал собираться. Я тактично вышла на петровскую половину, а потом пожелала удачи уходящему напарнику. Она ему пригодится, особенно при контакте с моим мужем и его излюбленным ударом в челюсть…
Конечно, я не удержалась и полезла в сеть, как только осталась одна. Мой ящик не был ни удален, ни заблокирован. Автоматически сменила пароль, вошла и… некоторое время просто смотрела на несколько сотен соболезнований по поводу моей «безвременной кончины». Было среди них письмо и от Софьи. Мода теперь такая, что ли, присылать соболезнования не родственникам, а самому умершему?
Не обошлось и без торжествующих – отметились едва ли не половина из тех, кто не без моего участия оказался на исправительных работах. Ну, это-то как раз не удивительно… Удивительно было другое – в моем файлохранилище оказалось на файл больше, чем нужно. Отправитель – полковник Герасименко, статус – допрос свидетеля Л. К. Карвадиса, дата – сутки с моих «похорон».
Подлинный это документ или подделка? После знакомства с методами работы секретной службы я уже ничему не удивлюсь… Но, конечно, прочитаю.
Герасименко (пока для удобства будем считать, что это, все же, он) беседовал с Карвадисом очень… аккуратно. И не задал ни одного вопроса про «Олега». Тема их разговора (допросом это назвать сложно даже с учетом заглавия) сводилась лишь к взаимоотношениям с Павлом. Карвадис сетовал на то, что детство сына прошло под тотальным контролем бабушки, которая – он так и сказал! – привила мальчику нездоровую тягу к розыгрышам и переодеваниям.
