Он точно издевается.
– Я занимаюсь всю жизнь и знаю, о чем говорю. Сделать чужое тело совершенным за время небольшой студенческой экспедиции невозможно.
Тут меня посетила не совсем приятная мысль. Может быть, я неверно представляю себе масштабы этой… аграрной затеи? И экспедиция продлится много лет? Я с подозрением уставилась на Бьорга:
– Сроки выполнения задания?
– Мьенги дали допуск на стандартный месяц. Но если все пойдет хорошо, мы надеемся на продление…
Я выдохнула. Ну и что он мне тут втирает? Как я успею за это время что-то сделать – вообще, а не только с телом. На огромной планете найти пропавшего биолога – за стандартный месяц?!
– Вы ставите заведомо невыполнимую задачу. Хотя бы какие-то зацепки по Петрову есть?
– Мария, вы забываете про нашего человека на АстразетаРай. По прибытии может оказаться так, что он уже нашел биолога.
– Это единственный выход, потому что… в теле Маши я вряд ли смогу принести вам пользу.
– Сможете, Мария, сможете. Или вы – не Мария Афонасьева?
Гад! Не поведусь!
– Мария Афонасьева умерла.
– Да, как я мог забыть! Мы же не обговорили с вами, какую фамилию вы хотите получить при восстановлении на службе в Управлении безопасности. Простите, нужно было спросить раньше. Но…
Да плевать. Какая разница?
– Мне все равно.
– Совсем? Тогда предлагаю Петрову. Очень удобно. Представляете, сколько в мире Марий Петровых? И как легко вам будет с такой фамилией?
– Петрова – так Петрова. Говорю же – все равно.
Миссия невыполнима. Значит, впереди меня не ждет никакое восстановление. Даже в том случае, если секретчики исполнят свое обещание, я-то свою часть сделки, благодаря негодному телу, завалю. Как же паршиво!
– Мария, мне не нравится ваш настрой.
– Отправьте меня туда в моем родном теле, и я гарантирую результат.
– Это невозможно. Сканы и ДНК всех членов экспедиции уже у мьенгов.
– Почему нельзя задействовать тела студентов? Или в экспедиции нет ни одной женщины?
– Есть. Но их миссия так же важна для Земли, как и ваша. Мы должны рационально использовать все ресурсы. И, если на то пошло, ваше замечательно тренированное тело не смогло ничего сделать против высокой дозы снотворного.
Эпитеты закончились. С-с-секретчики… Отставить эмоции! Мария, соберись!
Я не позволила себе даже сжать зубы. Напротив, мило улыбнулась и продолжила:
– И переводчик – мужчина?
– Переводчик – женщина, – ответил Бьорг. – Но и ее задействовать в операции нельзя, поскольку…
– Дайте угадаю. Ее миссия столь же важна?
– Тело у нее еще менее подготовлено.
Так не бывает – куда еще-то? Теперь я понимала, откуда возникло то чувство громадной подставы.
– Но хотя бы импланты можно поставить?
– Мария, вот скажите мне, сколько у вас имплантов?
Да будто он не знает. Четыре. Два детоксиканта, анальгетик и противоинфекционный. Как раз через пару месяцев планировала поставить пятый – усилитель. Стоп. Бьорг хочет сказать, что и импланты мне не помогли в ситуации с ядом?! Мерзавец Крон! Да все они мерзавцы! И мерзавки – не буду никого обделять.
Но я – все еще Мария Афонасьева, чтобы там себе не думала на этот счет Секретная служба! Я выкручусь. Даже если придется прыгнуть выше головы. И тогда посмотрим, что вы скажете про мой «знаменитый мозг»!
Бьорг по-своему истолковал мое молчание.
– Мария, сами посудите, ни один из стандартных имплантов не поможет в условиях другой планеты.
Я ухватилась за слово «стандартный»:
– Пусть сделают то, что поможет. Никогда не поверю, что у Секретной службы нет доступа к космическим разработкам.
– Ладно, – вдруг согласился секретчик, – я поговорю на этот счет с руководством. Ничего не обещаю, сами понимаете, но… вдруг.
Вдруг. Такое ощущение, что всю эту операцию они готовили под грифом «вдруг». Да если бы я так работала, то…
– У вас есть дела других участников экспедиции? На кого-то я могу рассчитывать?
– Только на себя, Мария. Контакт с нашим человеком – в исключительных случаях.
– Ясно. Связь с Землей?
– Только из помещения посольства-представительства. Канал Тахонга. Если нужно будет что-то сообщить мне, обращайтесь к Проскурину.
– Проскурин тоже секретчик?
Я старалась ничем не показать свое разочарование, но, видимо, оно было настолько сильным, что… Бьорг проникся.
– У вас сложилось превратное мнение о наших сотрудниках, Мария. И, откровенно говоря, я не совсем понимаю, почему. Ведь вы же – не простой обыватель, а…
– Вы не ответили на мой вопрос, – перебила я.
Распинаться о том, как лояльно следует относиться к секретчикам, можно долго. Но, извините, не при мне.
– Проскурин сотрудничает с нами, но, в данном случае, все проще. Он будет в эфире, а я буду рядом.
А еще рядом будет мое тело… Выполняющее функции секретаря ректора Первой Земной.
– Я ваш куратор, Мария, спрашивайте, никогда не стоит стесняться задавать вопросы.
– Я уже задала. Как я могу посмотреть дела остальных членов экспедиции?
– Мы скоро прилетим. На месте я предоставлю вам все материалы, а пока – список студентов и дело их научного руководителя – устроят?
– Давайте.
Бьорг бросил мне другую карту памяти, и я углубилась в дело. Илья Петрович Двинятин, 39 лет, биолог, биотехнолог, ПЗАА, зам. зав. секции биотехнологий мьенгов, степень такая-то, степень сякая-то, не женат, не привлекался, научные работы… Дальше шел список длиной в четыре страницы. Скажу честно, после первых двух заголовков я уже больше ничего не читала. На таких словах можно запросто язык сломать.
Наверное, такой же фанатик, как и Петров. Хотя по скану не скажешь. Глаза умные, но взгляд скорее рассеянный, скулы широковаты, подбородок зарос щетиной, а уголки губ слегка приподняты, будто их хозяин раздумывает – улыбнуться или нет. Худощав, но в меру, мышцы присутствуют, а остальное – при знакомстве. В целом мнение о нем положительное.
Теперь студенты. Ну что… по списку:
Джеро Анастази;
Дегри Серж;
Климов Павел;
Комаровски Владис;
Логинов Андрей;
Максимова Татьяна;
Милешин Михаил;
Поделан Сунибхо;
Серов Аркадий;
Смит-Дакота Лайза;
