Я насупился и, придвинув к себе полную салатницу, недовольно согласился:
— Замечательное, кто ж спорит…
А в памяти воскресали картины минувшей ночи. Я принялся внимательно изучать расшитую серебряными нитками скатерть, опасаясь встречаться взглядом с Доном. Мне очень хотелось посмотреть на Беллу, но я упрямо не поднимал головы — мне и без того было душно в довольно прохладное утро, а улыбка моей очаровательной ведьмочки наверняка и вовсе привела бы кровь в состояние кипения. Моя ведьмочка… моя… с каких пор я стал считать ее своею?
— Быть может, ты позволишь служанке наложить тебе салат в тарелку? — с ухмылкой предложил Дон. — Не стоит жадничать…
Я только сейчас обратил внимание, что поглощаю овощное ассорти прямо из салатницы. До этого я даже не замечал вкуса пищи, хотя есть хотелось зверски — ночью я израсходовал немало энергии…
— А тебе что, жалко? — вызывающе осведомился я с набитым ртом.
Дон пожал плечами:
— Просто существуют правила приличия, знаешь ли…
Я тихо выругался и сердито вывалил на свою тарелку чуть ли не половину содержимого салатницы. Часть нарезанных полукружьями помидор упала на светлую скатерть, оставив на ней майонезные пятна.
— Я ведь говорил — позволь с обслуживанием управляться тем, кто для этого предназначен, — лениво заметил черный маг, с насмешливым интересом наблюдая за моими действиями.
Я побагровел от злости, смешанной со смущением, и отрезал:
— Не хочу, чтобы слуги приближались ко мне!
— Отчего же? — мягко спросил Дон.
Я скрипнул зубами. Вот взять бы эту салатницу и вывалить овощную смесь, пропитанную жирным соусом, ему на колени, а лучше на голову!
— Неважно, — буркнул я раздраженно и принялся торопливо запихивать в себя салат. Некоторое время царило напряженное молчание, нарушаемое лишь звоном столовых приборов. Я рискнул искоса взглянуть на Беллу. Девушка сидела очень прямо и старательно разрезала серебряным ножом румяную отбивную. Если бы не излишне ровная осанка (казалось, бедняжка проглотила кол) и не чрезмерная сосредоточенность на процессе поглощения пищи, можно было бы поверить, будто Беллу волнует только завтрак.
— Ты отличный источник энергии, — вдруг сказал Дон. Я вздрогнул и недоуменно посмотрел на него. Колдун чуть улыбался: — Да, да. Именно ты. Тобою так легко управлять…
— Ничего подобного! — вспыхнул я.
— Полагаешь? — усомнился Дон. Тонкие губы мага чуть улыбались, при этом взгляд черных бездонных глаз оставался холодным и равнодушным. — Почему же ты только что воспламенился подобно сухой соломе? Выброс энергии при этом произошел колоссальный. Энергия низкопробная, конечно, но черные маги умеют подпитываться и такой…
— Но ты ведь сознательно выводишь меня! — рассердился я, откинув вилку. Та со звоном упала на пол, однако я не спешил поднимать ее. Я весь кипел от злости. — Ты специально изводишь меня!
— А зачем ты реагируешь на мои сознательные и специальные попытки тебя вывести? — невозмутимо осведомился Дон. Я впился в него пылающим от бессильной ярости взглядом, с трудом справляясь с безрассудным желанием дать выход гневу.
— Как же мне еще себя вести? — прошипел я, наконец. — Я ведь живой человек, в конце концов!
Колдун разглядывал меня с каким-то исследовательским интересом.
— Человек? Человеком может называться тот, кто научился обуздывать свои эмоции.
— Как, любопытно узнать? — язвительно поинтересовался я.
Дон пожал плечами:
— Для начала хотя бы задумываться, что именно побуждает тебя реагировать на чьи-либо слова и поступки строго определенным образом. Ведь ты можешь просто проигнорировать потенциального обидчика! Почему мнение того или иного человека для тебя столь авторитетно, что ты позволяешь ему добиться цели и пробить твою защиту?
Я не нашелся, чем возразить, но тут вмешалась Белла.
— Ну, а что поделать, если ты все-таки позволил пробить свою защиту? — голос девушки звучал ниже обычного. — Как поступить в этом случае?
Маг перевел взгляд на нее.
— Тогда лучше всего направить эмоцию в положительное русло.
— Я уже второй раз за последнее время слышу об этом! — раздраженно заявил я. — Но как, скажи на милость, этого добиться?
Маг вздохнул:
— Как мало воображения! Ну, вот например, страх — чувство неприятное. Но страх обжечься вырабатывает в нас осторожность при обращении с огнем.
— Ловко придумано, — признал я, отодвигая свою тарелку. Наевшись до отвала салата, я был не в состоянии думать о других блюдах. — А, например, злость? Раздражение? Гнев?
— Гнев порою может совершить чудо, — помолчав, задумчиво протянул Дон. — Рассердившись, человек иногда совершает поступок, на который в спокойном состоянии не был способен. Гнев заглушает страх.
— Ты имеешь в виду, что разозлившись, можно обидчика и убить? — злорадно уточнил я.
Маг удрученно покачал головой и возвел глаза к потолку.
— Ну, я ведь говорю — убогое воображение! Почему сразу убить? Праведный гнев вполне может заставить человека совершить подвиг.
— А если возможности проявить себя как герой нет? — ехидно спросил я, желая отыскать какую-нибудь лазейку в безупречной структуре его логики. — Что тогда делать со своей злостью?
— Тогда, чем заглушать ее в себе и тем самым рисковать заработать нервное расстройство, куда лучше отдаться всецело этому чувству, выплеснуть его, но так, чтобы не пожалеть впоследствии. Можно, скажем, побить посуду или запустить вазой в стену…
Я хмыкнул, вообразив, как опрокидываю наш обеденный стол, а потом на недоуменный вопрос Дона с улыбкой отвечаю: «Да просто злость одолела, решил выплеснуть…» Подавив смешок, я уже спокойнее проговорил:
— Ладно-ладно, переубедил. Буду стараться следовать твоим заветам. Только вот вопросик один: а зачем все это магу черной масти? Я похожие сентенции слышал от Алекса, но ему дорога в праведники, а мы с тобой при чем?
— Ну, если желаешь, чтобы твоей энергией пользовались все без разбора… — протянул Дон. — Но где тогда взять силы для того, что обыкновенные люди называют чудесами? Для тех же путешествий по реальностям? Если ты всю энергию потратил на создание собственного пьедестала, не огорчайся, что не умеешь проходить сквозь стены.
— Никакого пьедестала я себе не делал! — грозно отрубил я.
Дон коротко рассмеялся:
— Никогда не встречал людей без пьедестала! Вернее — встречал, но крайне редко. Этих людей вообще невозможно вывести из равновесия. Им безразлично мнение окружающих хотя бы потому, что сами они никакого мнения о себе не составляют.
— Ладно, я — законченный эгоист, не спорю, — энергично кивнул я и уловил краем глаза усмешку Беллы. — Но среди моих знакомых были и очень закомплексованные особи! У таких мнение о себе жутчайшее. У них, получается, не пьедестал, а погребальная яма?
