— Ты уверен, что он ликвидирован?
— Ну, не знаю, в окне висит, — с какими-то юмористическими нотками отозвался боец. — Чего бы он живой висел?
Логично. Значит, их осталось трое. Вся банда, если верить собранной информации, состояла из пяти человек. Вовчик не шевелился, уткнулся носом в половицы. Спина судорожно подрагивала.
— Как там ваш протеже, товарищ майор? — поинтересовался Жилин.
— Еще дышит, — лаконично отозвался Вадим.
— И иногда ест, — хмыкнул вклинившийся в разговор старший лейтенант Гриша Амбарцумян. — Командир, я на западной стороне, держу окна. Пока не лезут, гранаты не бросают. Может, спросим у ребят, как насчет белого флага?
— Успеется. Остальные? — бросил Вадим, прислушиваясь к подозрительной тишине за дверью.
— Держу восточную сторону, — отчитался немногословный капитан Максим Рудницкий. — На втором этаже окон нет. На первом, кажется, кухня — остекление по всей стороне здания.
— Помалкивают, гады, — произнес свистящим шепотом лейтенант Вова Балабанюк. — Мы с Капраловым на северной стороне. Он хитрый — сидит за бочкой с песком, а я за пустой бочкой… Здесь типа садик, командир. На первом этаже два окна, задняя дверь, на втором этаже балкон — солидный такой, в фигурных балясинах… Ух, черт… — вдруг вырвалось у Балабанюка. — Леха, ложись!
На задней стороне прогремел взрыв — по счастью, не мощный, сработала наступательная граната. С балкона бросили, сообразил Вадим и скрипнул зубами. Вот Вовчик, гаденыш, такую красивую песню запорол, все было расписано, как по нотам! Ситуация нуждалась в исправлении.
— Балабанюк, Капралов, вы в порядке? — спросил он.
— Да, командир… — ответил Балабанюк отплевываясь. — Накормили землей, уроды…
— Капралов?.. Алексей?.. Ты в порядке?
— Леха, ты что там, блины печешь? — раздраженно прошипел Балабанюк.
— Здесь я… — отозвался прапорщик Капралов. — Засыпало малость… Все в норме, товарищ майор, еще повоюем…
— Никому не реагировать, — приказал Вадим. — Ждем, набираемся терпения…
— Не набираемся, а испытываем, — недовольно проворчал Рудницкий. — Просим у бандитов дополнительную минуту, командир?
— Вроде того. Все, мужики, тишина в эфире.
Пауза протекала воистину драматическая. Внутри сидели не шахиды, готовые на тот свет в объятия пресловутых 73 девственниц. Но сдаваться им не хотелось — видимо, очень высоки были ставки. Вадим осторожно расстегнул подсумок, висящий на поясе за ветровкой, вытащил гранату «Ф-1». Снова стал слушать. У западных соседей отрывисто лаяла собака, бренчала цепь — пес носился вокруг будки. В доме определенно что-то происходило. Сообщники приглушенно переругивались, готовились к прорыву, но не знали, где у спецназа слабое место. Да все места вокруг этого дома слабые! Нервы натянулись, можно представить, как они натянулись у «гарных хлопцев», засевших в коттедже!
— Ну что, командир, какой вывод? — поинтересовался Рудницкий.
— Никакого, — отозвался Вадим, — мы еще ввод не закончили. По сигналу все идем через восточное окно. Максим, будь готов его прорубить. Подставь там что-нибудь для удобства. Эй, отряд, все подтягиваемся к Рудницкому. Капралов, остаешься на стреме, на тебе западная и северная стороны.
— Какой сигнал-то, командир? — встрепенулся Балабанюк.
— Громкий, — проворчал Вадим.
Жилин простился с беседкой и гусиным шагом направился вдоль восточной ограды. Длинноногий, рослый, жилистый, явно засиделся в прапорщиках в свои 36 «мальчишеских» лет… Он схватил за шиворот бесчувственного Вовчика, перекинул через перила. Тот свалился с подозрительным хрустом — окончательно добил свою многострадальную челюсть. После этого Вадим выдернул чеку из гранаты, сунул под входную дверь. Четырех секунд хватило, чтобы перевалиться туда же, отлететь подальше от Вовчика и упасть плашмя, заткнув уши. Рвануло душевно — грохот был такой, что в Москве, наверное, все собаки проснулись. Ударной волной сорвало дверь с петель, часть ее унесло в дом, часть развалилась. Входной проем заволокло дымом. В доме закричали. Нормальная уловка — пусть думают, что штурм осуществляется через парадное крыльцо! Он вскочил на ноги и побежал за угол. Там уже работал спецназ. Максим Рудницкий подтащил к фундаменту колченогую лавочку, валявшуюся рядом с сараем. Ее и использовали в качестве трамплина. Ударили по кухонным окнам из всех стволов. Сыпалось стекло, трещали худые рамы оконных переплетов. Рудницкий первым запрыгнул на лавку, оттуда на подоконник, выбил прикладом перекосившуюся перегородку проема — и через мгновение был уже в доме. Он стрелял из автомата, расширяя завоеванный плацдарм. За Рудницким в дом влетел самый молодой — 24-летний Балабанюк, крепкий русоволосый, способный находить смешное даже в самых гиблых ситуациях. За ним — Жилин, Гриша Амбарцумян — 26-летний «модельный» красавчик, в котором, кроме смуглости и фамилии, не было ничего армянского. В доме стоял шум и гвалт. Трещали автоматные очереди. Раздавались крики, правда, только бандитов — люди Репнина в батальных сценах предпочитали помалкивать. С северной стороны прогремела тугая очередь — Леха Капралов отогнал от окна какого-то хитреца, решившего дать деру. Все правильно: либо умирайте, либо сдавайтесь, господа хорошие…
Вадим решил не создавать суету на кухне, припустил обратно к крыльцу — гарантии не было, что в суматохе кто-нибудь не воспользуется основным выходом. Справа от крыльца мешком валялся Вовчик — это надолго. Взрывом порвало дверной проем, выбило несколько половиц на крыльце. Он осторожно поднялся, перепрыгнул на целые половицы. В коридоре царил вселенский свинарник — взрывом сорвало панели со стен, валялась разбитая люстра, лепешки штукатурки. Вадим ворвался внутрь, прижался к стене и двинулся вперед. В доме еще хлопали выстрелы, кто-то топал на лестнице. Он миновал изогнутый коридор, прижался к стене перед проемом в гостиную и бегло осмотрелся. Слева еще одна дверь. Она была приоткрыта. Вадим уже проследовал мимо, но различил шорох и мгновенно среагировал, прижавшись к стене. Дверь открылась, из проема вывалился невысокий взъерошенный блондин с трясущейся челюстью. Оружие он потерял, если оно вообще было. Удрать решил, поганец! Увидев Вадима, он перепугался, но в ступор предпочел не впадать. Прошипел что-то злобное, бросаясь к стене. Отбился от нее, словно мячик, повалился на колени, собираясь бросить противника через плечо. В принципе молодец, Вадиму не сразу удалось его обезвредить. Белобрысый что-то орал, подбадривая себя. Вадим успел отпрянуть, и прием из дзюдо, которым он прекрасно владел, но редко применял ввиду его непрактичности, получился смазанным. Оба потеряли равновесие, покачнулись, но Вадим остался на ногах, а противник на коленях, что и решило исход схватки. Он ударил коленом в челюсть, а когда тот повалился, запрокинув голову, оседлал его и начал обрабатывать кулаком его челюсть. Блондин брызгал слюной, шипел, отбивался, смог даже царапнуть лоб Вадима, что окончательно того разозлило, и он нанес разящий удар, от которого заныли кости даже видавшего виды кулака. Бандит хрипел, давился кровью, выплевывая остатки зубов, — теперь до конца жизни ему придется шамкать, как беззубой бабке! Вадим слез с него, брезгливо вытер с лица кровавую слюну. Глаза блондина закатились, он потерял сознание. Оставлять его здесь было неразумно, поэтому Вадим обхватил его за лодыжку и потащил за собой в гостиную.
