Днём, на не успевший пройти и двадцати вёрст караван из двух судов, напали ливонцы. Летучий отряд грабителей, тайно выйдя к реке, устроил засаду в узком месте. Корабль Ильича спас не только кормчий, избегая столкновения вовремя повернувший рукоять руля, направляя судно к противоположному берегу, но и то, что по жребию они шли вторыми. Всё произошло настолько неожиданно, что экипаж Пахома Ильича стал предпринимать какие-либо действия, когда идущую впереди ладью зацепили двумя крюками и с помощью лошадей почти вытащили на берег. Кусты, стремительно поднимаясь вверх словно ожили и так же быстро увяли, опадая под ноги десяткам вооружённых до зубов бандитам. Реку окатил тягучий боевой клич, слившийся с короткими выдохами бросивших копья и свистом выпускаемых стрел. Внезапное нападение всегда сопровождается крупными потерями. В самом начале боя половина команды Захара была перебита. Угодив в такой переплёт, на ладье началась паника и метко брошенные копья только усилили её.
- Оружайтесь, Православные! - Воскликнул Пахом.
Участь соседа была предрешена, из вооружения на соседней ладье был лишь один лук и топоры. Пара охранников, имевших хоть какие-то навыки боя пала первыми, голые по пояс гребцы во главе с купцом сгрудились у кормы, безуспешно отбиваясь от влезших на корабль кнехтов ножами и плетёными корзинами. От моментального уничтожения их спасала узость судна, да выставленные вперёд перекрещенные вёсла, создавшие подобие небольшого барьера.
- Что ж это творится, - бормотал Ильич, спешно надевая броню, подаренную Лексеем, прямо поверх рубахи, - посреди бела дня, возле самой крепости.
Наконец-то с новгородской ладьи защёлкали луки, и первые стрелы угодили в гущу врагов - с тридцати шагов даже с охотничьими наконечниками, они смогли нанести урон. Двое ливонцев рухнули у мачты, в ответ, со стороны неприятеля вылетел болт из кустов, умчавшись в камыши противоположного берега. Вот тут-то и пригодились арбалеты. Загребные на носу за время похода освоились с оружием и, невзирая на качку, ловко били уток по пути следования обструганными ветками с небольшим камушком, экономя боевые болты. Пахом с мечом в одной и с кортиком во второй руке руководил боем. Заметив угрозу, он крикнул:
- Кирьян, в кустах нехристь сидит, помнишь, как селезню бошку срезал?
- Сделаем Пахом Ильич.
Кирьян прицелился в стрелка, нажал на спусковую скобу, и противный визг перекрыл шум боя. Ливонец схватившись руками за брюхо, выкатился из зарослей, оглашая воплями окрестности. Болт прошил толстую кожу доспеха с железными бляхами как картон. По правде сказать, Кирьян целился в шею, но говорить об этом никому не стал. Новгородскую ладью стало постепенно сносить течением к соседу, команда, облачившись в гамбензоны и вооружившись саблями, была готова помочь собрату по несчастью.
- Большого! Большого на коне. Семён, да не спи ты. - Ильич показал мечом в сторону предводителя разбойников.
Высокий немец в остроконечном шлеме восседал на лошадке рыжей масти, сверкая золотой фибулой плаща. Двое слуг стояли рядом, прикрывая коня от стрел круглыми щитами. Генрих наплевал на все предостережения собратьев обождать удобного момента и большим отрядом отправиться в поход на Псковские земли. Псков далеко, а добыча нужна сейчас. Понимал он также, что с отрядом в двадцать человек, достаточным для нападения даже на крупный караван, шастать возле Дятлинской крепости опасно, но жажда наживы взяла вверх. Обосновавшись в удобном для засады месте, он выжидал подходящего момента. Полупустые одиночки, проходившие по реке за последнюю неделю, его не интересовали, требовался крупный куш. И когда он уже был готов согласиться даже на рыбацкую лодку, движение по реке прекратилось. Три дня назад они доели последнее зерно, и Генрих был бы рад любой добыче, как появился реальный шанс обогащения. Рыцарь вспоминал события прошедшей ночи.
Незадолго до полуночи из Лук прискакал лазутчик. Это был недавно окрестившийся малозаметный пруссачок, посланный в город за две недели до этих событий. Он то и сообщил о ладьях, собравшихся выходить в сторону Новгорода ранним утром. С его слов выходило, что трюмы забиты товаром, а команды по три ладони человек практически безоружны. 'Надо будет наградить этого червяка. А пока, всё идёт своим чередом, - размышлял ливонский рыцарь, - одна из целей практически захвачена, со второй придётся потрудиться, так как каким-то чудом она не врезалась в развёрнутую поперёк реки ладью, но такова судьба воина'. В это мгновенье чувство беспокойства овладело им. Рыцарь приподнял щитовую руку, но поздно. Арбалетный болт чиркнул по верхнему краю щита, и вонзился в глаз, выламывая затылочную кость. Помощь святого отца в отпущении грехов не требовалась. Генрих рухнул с коня без звука, ковёр травы смягчил падение, но мёртвому телу было уже всё равно.
- Прямо в яблочко, - прошептал Семён.
Гибель предводителя ливонцев оказалась переломным моментом в сражении. Команд больше не подавалось, стрелы с соседней ладьи били в упор, победа, до которой оставалась только дотянуться - уходила из рук.
- Генрих пал! - Прокричал пруссак, внося панику в рядах кнехтов.
- Поднажмём ребята! - Прорычал Пахом и перепрыгнул на соседнюю ладью, как только два удара вёслами проредили строй противника. За ним последовала команда, Ильич сбил секущий удар короткого меча, увернулся от секиры и заколол кортиком первого противника, подставивший незащищённый бок. В этот момент по животу резанул вражеский нож, у Ильича аж сердце сжалось.
- На! - Крикнул купец и воткнул в раскрытую пасть ливонца с ножом свой меч.
Азарт боя охватил Пахома, десант новгородцев расчленил нападавших и в общей толчее жертвы превратились в хищников. Деморализованный враг стал беспорядочно спрыгивать с ладьи, пытаясь спастись в ближайшем лесочке. Новгородцы за ними. Кирьян подстрелил одного из сержантов, стоявших на берегу, к которому стекались драпающие ливонцы и, не успев сбиться в подобие какого-нибудь строя, они вновь оказались сами по себе. Кто-то пытался сопротивляться, но основная масса, не ожидавшая встретиться с хорошо вооружённым противником, поддалась панике. Ильич прочертил кровавую полосу на спине бегущего, ещё одному, пытавшемуся защититься клевцом, отсёк руку. Отбил выпад копья и, сблизившись с очередным противником, вспорол тому живот.
- Секи схизматиков. Наша взяла! - Орал Кирьян, оставшись на ладье.
Пахом Ильич подбежал к лошади, возле которой копошился ливонец, пытаясь вынуть ногу мёртвого Генриха из стремени. Лупанул с размаху, плашмя, думая в плен взять, но видать, в пылу сражения не рассчитал удар. Враг свалился кулем. Пахом проревел медведем и, вспомнив, что помимо всего остального он ещё воевода, оглядел поле боя.
Победа была полной, в живых из всех нападавших остался только пруссак. Правда и со стороны купцов потери были ужасны. На Захаровой ладье осталось пять человек, среди людей Пахома Ильича убитых не было, четверо легкораненых не в счёт, но на вёсла они уже не сядут. Продолжать дальнейший путь решили на следующий день, раненым требовался отдых. Пока переносили погибших под дуб на невысоком холме и скидывали добычу в общую кучу, купцы решили допросить пленного.
