- Но, пошла! - Иннокентий, помня наказ смотрителя, не пустил лошадь в галоп, а дал время разогреться коню. За овражком изба совсем скрылась из виду и, не успев ударить пятками в бока коня, священник почувствовал чьё-то присутствие. Чужие мысли, полные ненависти волнами исходили от малинника. В этот момент справа мелькнула тень, и на него кинулся монах-паломник с ножом в руке. Лошадь дёрнулась, и Иннокентий чудом сумел увести ногу от секущего движения клинка, однако с этим манёвром пришлось соскочить на землю. Ремень подпруги был опасно повреждён. Приземлившись на ноги, он отпрыгнул в сторону и оказался лицом к лицу с противником. Зажатый в руке нож, обращённый остриём к земле, слабое покачивание из стороны в сторону на полусогнутых ногах и холодная ненависть во взгляде. Давненько Иннокентий не видел такой стойки, наверно, со времени его обучения в монастыре. Лет пять уже минуло, как учитель-грек втолковывал искусство обращения с оружием, принятым у разных народов. Нож ведь не просто самое распространенное орудие убийства, он считается одним из самым древних. Посему и разнообразных приёмов, систематизированных и описанных, как не каждая наука, накопилось великое множество. Сейчас же в ножевом бою столкнулись две школы: венецианская и византийская. Иннокентий мастерски владел коротким клинком. Наверно, во всём Смоленске и десятка не наберётся, кто бы мог с ним сравниться в этом умении. Слегка, на четверть, открыв противнику длину своего лезвия, он внимательно осмотрел место схватки. Почва насыщена влагой, липкая и весьма не удобная для его обуви, а значит, следует держаться травы. Увидев, что коник отбежал на пару метров, Иннокентий сместился левее, оставляя солнце за спиной. Всё решиться за несколько секунд и кое-кого он сейчас удивит.
- Monaco, tu rimani qui(Монах, ты останешься здесь). - Прошипел подобно змее Чезаре.
- Qui hai torto(Здесь ты не прав). - Ответил Иннокентий, растягивая слова, прекрасно понимая сказанное противником.
Венецианец на секунду смутился, свою родную речь последнее время он слышал только от себя, и это стоило ему глубокого пореза на правой руке. Нож русского монаха невероятным образом увеличился в длине и рассёк вены на запястье самым кончиком. Кровь толчками стала выливаться из раны. Как умудрённый опытом шпион Дожа пропустил короткий выпад, который практически лишил одной руки? Нож сам выпал на землю, Чезаре присел, и вместо того, чтобы схватить клинок левой, сначала подхватил горсть мокрой земли и бросил в лицо русскому. В этот момент Иннокентий приставным шагом сместился влево, уклоняясь от грязи, резко качнулся вправо и вперёд, полоснув острой кромкой по левому плечу паломника-итальянца. Рукав того моментально намок, а по пальцам потёк алый ручеёк. Но и своей левой руке немного досталось, противник умудрился задеть. Чезаре взвыл, с ним расправились как с мальчишкой, не дав ни единой возможности и если ещё секунду назад, у него был шанс сбежать и сохранить жизнь, то теперь он просто истечёт кровью. Что делать? Упасть на колени и просить пощады? Нет, никогда. Итальянец, подобно распрямляющей пружине, прыгнул на русского, метя головой в грудь, и почувствовал, как что-то приподняло его ещё выше, упёршись плечами в живот, схватило за ногу возле паха и перевернуло его в воздухе. Удар о землю был сильным, сознание почти покинуло ослабшего от потери крови Чезаре. Последнее, что он увидел, как русский вонзает клинок в его печень, вытирает кровавое лезвие об его одежду и уходит, плавно так, словно танцуя. Всё произошло настолько быстро, что острую боль в боку итальянец почувствовал, когда русский вновь заговорил с ним:
- Я бы с тобой поболтал, да уж спешу. Как вы там говорите, э... per mancanza di tempo(за неимением времени), - Иннокентий подбежал к лошади, поправил упряжь и вскочил в седло.
Чезаре Ломброзо, лучший шпион и убийца Венеции подыхал в бескрайних русских лесах. Что это за страна, где простой монах переиграл его в умении владеть ножом? На мгновенье реальность мира исчезла. Апостол Пётр стоял перед золотыми воротами и не впускал Ломброзо внутрь.
- Но почему? Я всегда защищал веру, убивал неверных, сам кардинал награждал меня. - Молил Чезаре привратника.
- Заблудшая душа, тебе всё объяснят внизу. - Пётр ждал следующего.
Чезаре попытался раскрыть глаза, мимолётное видение подобно утреннему туману растаяло в его голове, во рту стало солоновато, хотелось сплюнуть, удалось даже повернуть голову набок, и всё.
Иннокентий спешил в ставку Ярослава, не щадя себя. Двигаясь от погоста к погосту, потрясая печатью епископа города Смоленска, получал свежую лошадь, три часа отводил на сон и вновь отправлялся в путь. Так продолжалось до того момента, пока он не наткнулся на обгоревшие руины. Смены не было. Коня пришлось беречь, периодически слезая с него и идя рядом. Тело священника одеревенело и болело настолько, что однажды, во время короткого отдыха, схватив только что поджаренный кусок козлятины, не почувствовал, как обжог руки. До князя оставалось четверть дня пути, когда Иннокентий не смог подняться на лошадь.
- Господи! Помоги, дай мне силы, - взмолился священник.
Голова кружилась, держась обеими руками за седло, чтобы совсем не упасть, церковник брёл по просеке. Шажок, ещё один, пусть медленно, но каждым движением он приближался к цели. Ряса зацепилась за ветку, порвалась, но на подобные мелочи он уже давно не обращал внимания. Одной прорехой больше, одной меньше - какая разница, если на тебе остались сплошные лохмотья.
- Стоять! Кто таков? - Раздался впереди голос.
Иннокентий поднял голову, протёр слезившиеся глаза и увидел всадников, перегородивших просеку. Ноги уже подкашивались и перед тем как окончательно свалиться под брюхо уставшего коня, заметив княжеский вымпел, произнёс:
- Свой. Дошёл. - Всё, что смог вымолвить гонец епископа.
- А ну, помогите батюшке, Ерёма! Живо к сотнику вези, да осторожнее там, не дай Бог, ещё помрёт по дороге, - отдал команду старший разъезда.
* * *
Пахом Ильич оказался у причалов Смоленска ранним утром и не узнавал город. Тишина, не свойственная большим городам, подавляла своей неправильностью. Вместо топота, криков и грохота перекатываемых бочек был слышен плеск воды о борт, и скрип корабельных досок. Пристань вымерла. Возле редких лодок суетились вооружённые люди, явно занимаясь грабежом. Заметив приближающуюся ладью, они стали разбегаться, но не в разные стороны, а явно ища укрытие, словно хотели спрятаться. Спустя несколько минут, видя, что ладья к причалу не идёт, грабители стали вылезать. Послышалась странная речь, похожая на русскую, но немного шипящая. Громко ругаясь, показывая в сторону судна, кто-то натянул лук и выстрелил. Стрела пролетела в нескольких вершках от головы купца.
- Литвины! Ховайся, ребята! - Прокричал Ильич, прячась за борт ладьи.
Новгородская ладья не была оборудована щитами, чай по Руси шла. Опасность попасть под стрелу, выпущенную с близкого расстояния - была велика, и все пригнулись, даже кормчий, отчего ладья вильнула по течению и стала кормой к берегу.
- Навались! - Скомандовал Пахом, поняв, в какую опасность он угодил.
