- Яков, как хорошо, что ты ещё здесь. Надо обратно, к той крепости, откуда сегодня приплыли. - Гонец говорил, через слово вдыхая воздух, расстояние от детинца до реки приличное, попробуй пробеги, если привык ездить на лошади.
- Так вечереет уже, неужто в ночь пойдём? - Рыбак изобразил недоумение на лице, даже руками развёл, показывая дырявую сеть.
- Ты что, хочешь, чтобы тебя князь приказал утопить вместе с твоей лодкой? Живо собирайся. - Последние два слова были сказаны мягко, пока они плавали к крепости, за это время успели немного сдружиться. Рыбак бы с удовольствием спихнул литвина по пути в реку, но Лексей просил беречь наблюдателя.
* * *
Демонстративное появление пленных литвинов в госпитальных халатах со шлёпанцами было не случайно. На следующую ночь после тризны, большая часть раненых попыталась бежать. По доброте душевной, после оказания им медицинской помощи, дабы те не испытывали неудобств поставил палатку подальше от казармы у забора, со стороны леса. Вот и поплатился: ночью, перегрызя верёвки, те, кто мог кое-как ходить, дали драпу. Не учли они одного: что с вышки в прибор ночного видения всё прекрасно видно. Двое из бежавших так и провисели прибитые арбалетными болтами на воротах. Провисев до самого утра, в назидание остальным. В стрельбе отличились Кирьян с Семёном. Во время их вахты происходил побег. Вообще, команда Пахома Ильича стала напоминать небольшую дружину какого-нибудь мелкого князька, по оснащённости переплёвывая любую баронскую западных стран того времени. После этого случая в голове возник план, как можно использовать пленных. Потеря большого отряда не могла пройти незамеченной, литвины наверняка будут искать своих. Тем более, что в деле замешаны большие деньги, и рано или поздно возникните вопрос: - а не соблазнились ли люди? Как бы верны не были воины раньше, лояльность пропавшего отряда будет явно под вопросом. Вот и стали прогуливаться раненые в нездешней одежде, чтобы быть более заметными тому, кто с реки, или ещё откуда-нибудь, будет наблюдать за крепостью. А для контроля этого процесса был приглашён рыбак, курсирующий на постоянной основе между городом и нами.
Живинбуд дремал всю дорогу, на лодке укачивало, ему хотелось поскорее попасть домой, не в проклятый детинец, где сидел князь, а в свою родную деревню, откуда по глупости попал сначала в воинский обоз, а затем, ловко наколов на косу, какого-то немца, был примечен дружинником и стал служить на посылках. Нельзя сказать, что сложившееся положения дел было в тягость, просто ностальгия, по привычному для него укладу жизни брала своё.
- Просыпайся, Живинбуд, крепость под носом. - Яков будил своего пассажира, брызгая на того водой.
- А, что? Уже? Ох, только глаза прикрыл, да когда ж это всё кончится? - Литвин нехотя вылез из лодки, растирая затёкшую руку.
Дойдя до ворот, аккуратно постучал, как ни странно - открыли. В воротах стоял бородатый здоровяк, широченный в плечах, в гамбензоне усиленным кольчужным полотном и почему-то в чёрных сапогах. Крашенная юфтевая обувь стоила дорого, даже простые сапоги надевали только по праздникам, но день сегодня обычный и это смутило. Литвин оглянулся по сторонам, снял шапку и попросил проводить к Швентарагису.
- От князя я, гонец. - Произнёс сиплым голосом Живинбуд.
- От Лександра что ли? Занесло тебя, однако. Постой где-нибудь, я доложу. - Здоровяк посмотрел на гонца сверху вниз, покачал головой и повёл к большому терему.
Литвин недоумевал, какой такой Лександр, неужели за ночь князь сменил имя? А может, уже и в самом деле новый князь, что делать-то?
- Я тута обожду. - Литвин показал на лавочку у колодца.
Было раннее утро, многие ещё спали, людей во дворе не было. От колодца к двери терема вела аккуратная дорожка, уложенная ровным камнем, Живинбуд даже пальцем потрогал плитку, настолько было интересно. Вскоре из терема вышел тот же здоровяк, который встречал литвина.
- Поди, не жрамши совсем? - Спросил у гонца.
Живинбуд охотно закивал головой, последний раз есть приходилось только вчера, да и то один раз. Бородатый сходил в соседнюю избу с кирпичной трубой, пошукал там что-то и вернулся с крынкой кваса, тремя перепелиными яйцами и большим куском пирога.
- Ты это, не сори тута, крошки за собой приберёшь. Понял? - Здоровяк передал еду, кусок белого полотна, и стал ждать, пока гость поест.
Живинбуд постучал по яйцу ногтем, разбил скорлупу и попытался выпить содержимое, не тут-то было, - яйца были варёные. Недолго думая, литвин слопал яйца целиком со скорлупой. Как только последние капли кваса были выпиты, из двери терема вышел воин в богатой одежде. На руке, придерживающий меч, перстень с красным камнем, во второй толстая золотая цепь, вращающаяся на указательном пальце. Цепочка раскручивалась и, наконец, соскользнула с пальца и, совершив короткий полёт, упала в не закрытый крышкой колодец.
- Ну что там? - Савелий не выказал ни чуточку сожаления, что дорогая вещица ухнула в криницу, возможно навсегда.
- Князь просил передать Швентарагису, что ждёт его уже через три дня у себя, вместе с казной. Иначе, грозился утопить. - На одном дыхании произнёс Живинбуд.
- Ха, ха, ха... передай своему, этому, который тебя послал, что у Швентарагиса теперь другой князь. - Сотник так рассмеялся над своей шуткой, что вызвал улыбку у всех, кто его слышал.
Литвин поклонился, поставил на лавку пустую крынку, сложил льняную салфетку и поспешил к лодке, скорее, от этого странного места, где разбрасываются драгоценностями, смеются при этом, и если б не часовня с золотой крышей, то вообще не понятно, как назвать эту крепость.
Яков в это время рассматривал свою будущую лодку, прикидывая, сколько рыбы влезет в трюм, и как будут завидовать соседские рыбаки, а его родичи - гордиться им.
- Яков, ради всех святых, отвези меня обратно. - Живинбуд бежал по причалу и на секунду остановился. А вот и ладьи, на которых отправлялся отряд. Швентарагис явно переметнулся к другому князю.
К вечеру, после того как рыбак с Яковом прибыли в город, в Смоленске исчезли почти все лодки, остались только три, никуда не годные ладьи, способные совершить плаванье только в один конец. Произошло это настолько внезапно, что никто и не заметил. А ночью началось повальное дезертирство. Из города бежали парами, десятками и даже целыми отрядами. Кто-то распространил слух, что ближник Эрдвила предал князя и, украв всё серебро, отправился обратно. Но не просто так, а расположившись в семидесяти верстах на западе от Смоленска, собирает новое войско и готов платить. Наёмники сначала не верили, даже смеялись над этим при начальстве, а сами потихоньку собирали пожитки. В итоге, количество пехотинцев сократилось до тысячи. Некоторых нерасторопных прилюдно казнили, но динамика не исчезла, рать Эрдвила таяла на глазах.
Одновременно со всеми событиями в столице, на месте высадки Швентарагиса, возле поляны кипела работа, шестеро мужчин с пилами и топорами делали замысловатую деревянную конструкцию из дуба, названную впоследствии 'ёж'. Ладья Пахома Ильича, зацепив канатом одно из готовых сооружений, тянула его в реку, делая фарватер непроходимым для тяжелогруженых судов. Якорь, сделанный из двух мешков с цементом, вперемежку с камнями, надёжно опускал 'ежа' на дно реки. Глубина всего четыре метра, рыбацкая лодка пройдёт, а гружёная ладья - уже нет.
