Быть может, это всё. Наконец-то всё…
— Не грусти, Итковиан! — сказал Остряк. — Может, война закончится, прежде чем мы туда доберёмся — вот ведь будет славный взвизг в конце истории, а?
— Реки — для того, чтоб пить и чтоб в них тонуть, — простонала Хетан, обхватив рукой бочонок.
Скворец улыбнулся.
— Я-то думал, ваши предки были мореходами, — заметил он.
— Которые потом одумались и закопали свои треклятые каноэ раз и навсегда.
— Что-то ты без обычного почтения о них отзываешься, Хетан.
— Я сейчас тебе на сапоги сблюю, старик. Как ещё мне говорить?
— Не обращай внимания на мою дочь, — сказал Хумбролл Тор, оглушительно топая по палубе ногами в меховых сапогах. — Её одолел даруджиец.
— Не смей упоминать этого слизня! — прошипела Хетан.
— Тебя может порадовать то, что он последние три дня пробыл на другой барже, пока ты страдала, — сообщил Скворец. — Оправлялся.
— Он сбежал только потому, что я поклялась его убить, — пробормотала Хетан. — Не должен он был влюбляться, червяк скользкий! Нижние духи, ну и аппетиты!
Хумбролл Тор рокочуще захохотал.
— Никогда не думал увидеть такой славный…
— Ой, отец, молчи!
Огромный вождь баргастов подмигнул Скворцу.
— Я уже жду не дождусь знакомства с этим человеком из Даруджистана.
— Тогда я обязан тебя предупредить, что внешность — обманчива, — сказал Скворец. — Особенно в случае Круппа.
— О, я его видел издали, когда дочь моя его таскала за собой туда-сюда, по крайней мере, вначале. А поздней я заметил, что роли поменялись. Замечательно. Хетан, видишь ли, во всём — дочь моей жены.
— А где твоя жена?
— Уже настолько далеко в дальних пределах Белолицей гряды, чтобы я мог дышать спокойно. Почти. Может, ближе к Кораллу…
Скворец улыбнулся и в который раз подивился тем дарам дружбы, которые обрёл в последнее время.
Мимо тянулись некогда ухоженные берега реки Маурик. В камышах виднелись рыбацкие причалы и швартовые столбы; в иле и песке на берегу догнивали старые лодки. Вокруг рыбацких хижин недалеко от воды поднялась высокая трава. Пустота и заброшенность этого места сразу же омрачили настроение Скворца.
— Даже для меня, — проворчал позади Хумбролл Тор, — это невесёлое зрелище.
Скворец вздохнул.
— Мы приближаемся к городу, да?
Малазанец кивнул.
— Ещё день, скорее всего.
В ответ на эти слова сзади отчаянно застонала Хетан.
— Думаешь, Бруд знает?
— Полагаю, да, по крайней мере, отчасти. У нас среди конюхов и вожатых есть Моттские ополченцы…
— Это кто ещё такие, командир?
— Это что-то вроде отряда наёмников, вождь. Преимущественно лесорубы да крестьяне. Они случайно сформировались — и это мы, малазанцы, тому виной. Мы как раз взяли город Ораз и двигались на запад, к Мотту, который в срок сдался, если не считать окраин Моттского леса. Дуджек не хотел, чтоб партизаны нападали на наши линии снабжения, ведь мы уходили всё дальше и дальше от моря, вглубь материка. Так что он послал «Мостожогов» в Моттский лес с приказом выловить их — они нам нос расквасили не раз и не два. Также обошлись и с Золотыми морантами. В конце концов Дуджек нас отозвал, но к тому времени Моттских ополченцев уже нанял Бруд. Включил в свою армию. В любом случае, — малазанец пожал плечами, — они ребята хитрые, возвращаются снова и снова, точно глисты — пришлось научиться с ними жить.
— Поэтому ты знаешь, что твой враг о тебе знает, — кивнул Хумбролл.
— Более или менее.
— Вы, малазанцы, — сказал баргаст, качая головой, — играете в сложную игру.
— Иногда, — согласился Скворец. — А в иные дни мы просты донельзя.
— Однажды ваши легионы пойдут на Белолицую гряду.
— Сомневаюсь.
— Почему? — резко спросил Хумбролл Тор. — Неужели мы не достойные враги, командир?
— Слишком достойные, вождь. Нет, правда в другом. Мы заключили с вами договор, а Малазанская империя относится к таким вещам очень серьёзно. К вам придут с уважением и предложениями установить торговлю, границы и тому подобное — если вы того пожелаете. Если нет, послы уйдут, и больше вы не увидите малазанцев до тех пор, пока сами того не пожелаете.
— Странные вы завоеватели, чужеземцы.
— Да, в этом — такие.
— А почему вы в Генабакисе, командир?
— Малазанская империя? Мы здесь, чтобы объединить, и через объединение разбогатеть. Но мы не против, если не только мы разбогатеем.
Хумбролл Тор стукнул по своей кольчуге из монет.
— И лишь серебро вас интересует?
— Ну, вождь, есть разные виды богатства.
— Разве? — Могучий баргаст подозрительно прищурился.
Скворец улыбнулся.
— Встреча с кланами Белого Лица — одна из таких наград. Разнообразие — большое богатство, Хумбролл Тор, ибо оно — родина мудрости.
— Твои слова?
— Нет, Императорского историка, Дукера.
— А он говорит от имени Малазанской империи?
— В лучшие времена.
— А эти времена — лучшие?
Скворец встретил взгляд тёмных глаз баргаста.
— Возможно.
— Да заткнитесь вы оба! — прорычала позади Хетан. — Я умираю.
Хумбролл Тор развернулся, посмотрел на свою дочь, скорчившуюся у бочонка с зерном.
— Мысль, — пророкотал он.
— Какая?
— Может быть, у тебя и не морская болезнь, дочь.
— Да ну! Что же тогда… — Глаза Хетан широко распахнулись. — Нижние духи!
В следующий миг Скворцу пришлось неуклюже навалиться на планширь и свесить ноги, чтобы поток хорошенько отмыл его сапоги.
Шторм обрушился на Маурик некоторое время спустя после того, как город был оставлен, он повалил декоративные деревья и насыпал увитые водорослями дюны под стенами домов. Улицы укрыл чистый, белый песчаный ковёр, так что не было видно ни обломков, ни тел.
Корлат в одиночестве ехала по главной улице портового города. Слева темнели приземистые, широкие склады, справа — жилые дома, таверны и лавки торговцев. Сверху между складами и плоскими крышами лавок были натянуты верёвки, на которых висела морская трава, словно кто-то украсил город перед морским праздником.
Если не считать лёгкого шевеления под дыханием тёплого ветра, никакого движения не было видно ни на улице, ни в примыкающих переулках. Двери и окна зияли чёрными, печальными провалами. Со складов забрали всё, огромные раздвижные двери оставили открытыми.
