— Осадный холм, — наконец сказал Штырь тихо, почти неуверенно. — Они хотели до кого-то добраться…
— До нас, — пророкотал низкий голос над ними.
Арбалеты взметнулись наверх.
Паран посмотрел на крышу. У её края выстроилась дюжина фигур, освещённых отдалёнными пожарами.
— Они принесли лестницы, — продолжил голос, теперь по-даруджийски. — Мы всё равно их уделали.
Эти воины не принадлежали к «Серым мечам». Они были вооружены, но снаряжение было очень разнородным. У всех лица и открытые участки тела были разрисованы полосками и зубцами. Люди-тигры.
— Краска мне нравится, — отозвался Вал, тоже по-даруджийски. — Чуть не обделался со страху, не скрою.
Воин — высокий и массивный, сабли цвета кости с чёрными полосками в укрытых кольчужными рукавицами руках — ответил:
— Это не краска, малазанец.
Последовала тишина.
Затем он взмахнул клинком.
— Поднимайтесь, если хотите.
На крыше показались лестницы, соскользнули по краю.
Тротц колебался. Паран подошёл к нему.
— Мне кажется, стомит. Есть что-то в этом человеке и его последователях…
Баргаст фыркнул.
— Да ну? — И жестом подозвал «мостожогов» к лестницам.
Паран следил за подъёмом, решив подниматься последним. Он увидел, что Хватка отстала.
— Проблемы, капрал?
Она вздрогнула, потирая правую руку.
— Тебе больно, — сказал капитан, подходя к ней и глядя на искажённое лицо. — Ты ранена? Пойдём к Молотку.
— Он мне не поможет, капитан. Не обращайте внимания.
Я отлично знаю, что ты чувствуешь.
— Тогда лезь.
Капрал направилась к ближайшей лестнице, словно к виселице.
Паран посмотрел назад. Призрачные фигуры двигались в сумраке у дальнего края горы трупов. За пределами действия любого оружия. Вероятно, они не хотели подниматься по склону. Капитана это не удивило.
Борясь с приступами боли, он полез вверх по лестнице.
Плоская крыша здания походила на маленький трущобный посёлок. Навесы и палатки, костры, тлеющие на перевёрнутых щитах. Пакеты с едой, сосуды с водой и вином. Ряд завёрнутых в одеяла фигур — павшие, всего семеро. Паран видел под навесами других, скорее всего, — раненых.
Возле чердачного люка было поднято знамя, жёлтый флаг из детской рубашки с тёмными полосами.
Воины стояли молча, наблюдая, как Тротц послал отряды к каждому краю крыши, чтобы проверить, что находится под домом и напротив него.
Предводитель внезапно обернулся, пугающе грациозным, текучим движением, и посмотрел на капрала Хватку.
— У тебя есть что-то для меня, — громко сказал он. Её глаза расширились.
— Что?
Воин вложил в ножны одну из сабель и подошёл к ней.
Паран и другие малазанцы, находившиеся поблизости, смотрели, как он потянулся к правой руке Хватки, схватил за обтянутое кольчугой плечо. Раздался приглушённый треск.
Хватка ахнула.
Мгновение спустя она со звоном бросила меч на просмолённую крышу и быстрыми, резкими движениями принялась стаскивать кольчужную накидку. В порыве облегчения Хватка заговорила:
— Хвала Беру! Я не знаю, кто ты, Худом клянусь, но они меня убивали. Сходились всё туже и туже. О боги, такая боль! Он сказал, что я не смогу их снять, что они навсегда останутся со мной. Даже Быстрый Бен так говорил — нельзя заключать сделку с Тричем. Мол, Тигр Лета сумасшедший, чокнутый…
— Мёртвый, — прервал её даруджиец.
Наполовину освободившись от кольчуги, Хватка замерла.
— Что? — прошептала она. — Мёртв? Трич мёртв?
— Тигр Лета Взошёл, женщина. Трич — Трейк — сейчас ходит среди богов. Я их заберу. И спасибо, что принесла их мне.
Хватка выпростала правую руку из рукава. Три торквеса из слоновой кости скатились к кисти.
— Вот! Пожалуйста! Рада услужить…
— Попридержи язык, Хватка, — оборвал её Мураш. — Ты позоришь нас! Просто отдай ему эти проклятые штуковины!
Хватка осмотрелась.
— Дымка! Где ты прячешься, женщина?
— Здесь, — пробормотал голос за спиной Парана.
Захваченный врасплох, он отшатнулся. Будь она проклята!
— Ха! — ликующе крикнула Хватка. — Слышишь, Дымка? Ха!
Взводы снова собрались вместе.
Даруджиец закатал изорванный рукав. Полосатый орнамент покрывал крупные, чётко очерченные мускулы на руке. Он натянул три браслета выше локтя. Слоновая кость щёлкнула. Что-то полыхнуло янтарём в темноте под шлемом.
Паран разглядывал воина. В нём живёт зверь, древний, пробуждённый дух. Вокруг даруджийца клубилась сила, но капитан чувствовал, что она рождается из естественного духа предводителя настолько же, насколько и из скрытого внутри зверя — и этот зверь предпочитал одиночество. Каким-то образом его могучую силу почти присвоила себе властность даруджийца. Вместе они — внушительный союз. Ошибки быть не может, это важный человек. Что-то должно произойти здесь, и моё присутствие не случайно.
— Я — капитан Паран из Войска Однорукого.
— А вы не спешили, да, малазанец?
Паран моргнул.
— Мы сделали всё, что смогли, сэр. В любом случае, нынче ночью и завтра придёт подкрепление от племени Белолицых.
— Отец Хетан и Кафала, Хумбролл Тор. Хорошо. Пришло время изменить ход событий.
— Изменить ход событий? — пробормотал Мураш. — Да вам, похоже, не нужна была помощь, чтобы его изменить, дружище.
— Тротц, — крикнул Вал. — Мне не нравится то, что у нас под ногами. Трещины. Вся эта крыша покрыта трещинами.
— Со стенами — то же самое, — отметил другой сапёр. — Со всех сторон.
— Это здание наполнено трупами, — сказал невысокий воин в лестийской броне, стоявший рядом с даруджийцем. — Похоже, они разбухают.
Не сводя глаз с могучего даруджийца, Паран спросил:
— У тебя есть имя?
— Остряк.
— Вы из какой-то секты или вроде того? Воины-храмовники?
Остряк медленно повернулся к нему, его лицо было почти скрыто забралом шлема.
— Нет. Мы ничто и никто. Это ради женщины. А теперь она умирает…
— Какая палатка? — перебил его Молоток своим высоким, тонким голосом.
— Путь Дэнул отравлен…
— Ты чувствуешь это, да, Остряк? Любопытно. — Целитель подождал и снова спросил: — Какая палатка?
