Взгляд Кованого щита задержался на запятнанных камнях ещё на миг, затем метнулся к главным воротам Пленника.
Свечение исчезло. В тенях за аркой ворот возникли фигуры.
Все подходы к площади были заполнены баргастами, но дальше они не шли.
Итковиан повернулся к своему отряду. Отыскал взглядом своего капитана, некогда — мастер-сержанта, отвечавшего за тренировку новобранцев, затем Вельбару. Осмотрел их изодранную, запятнанную броню, их осунувшиеся, морщинистые лица.
— Мы втроём, сударыни, в центр площади.
Обе женщины кивнули.
Все трое вышли на площадь. Тысячи глаз смотрели на них, прокатился приглушённый рокот голосов, а затем ритмичный, сдержанный лязг клинков о клинки.
Справа вышла другая группа. Солдаты, чью форму Итковиан не узнал, и люди, на которых видны были зазубренные, тигриные татуировки. Эту группу вёл человек, которого Итковиан уже видел раньше. Кованый щит замедлил шаг.
Остряк. Это имя было словно удар молота в грудь. Горькая уверенность вызвала поток мыслей: Смертный меч Трейка, Тигра Лета. Первый герой Взошёл.
Нас… нас заменили другими.
Собравшись с духом, Итковиан продолжил путь, затем остановился посреди площади.
Солдат в чужеземной форме приблизился к Остряку. Он сжал полосатую руку огромного даруджийца и пролаял что-то остальным, те остановились, а незнакомец с Остряком пошли дальше, прямо к Итковиану.
Их внимание привлекла суматоха у ворот Пленника. Выходили жрецы и жрицы Совета Масок, торопливо семенили, волоча за собой сопротивлявшегося собрата. Впереди — Рат’Трейк, на шаг позади него — даруджийский купец Керули.
Солдат и Остряк подошли к Итковиану первыми.
Тигриные глаза Остряка взглянули на Кованого щита из-под даруджийского шлема.
— Итковиан из «Серых мечей», — пророкотал он. — Дело сделано.
— Не сделано, — перебил иноземный солдат. — Приветствую тебя, Кованый щит. Я капитан Паран из «Мостожогов». Войско Однорукого.
— Он нечто большее, — проворчал Остряк. — То, что он сейчас заявляет…
— Я делаю без радости, — закончил Паран. — Кованый щит, Фэнер был вырван из своего царства. Он блуждает по далёким землям. Ты и твои люди потеряли своего бога.
И мы все это знаем.
— Нам это известно, сударь.
— Остряк говорит, что твоя роль, твой долг исполнен. «Серые мечи» должны отступить, ведь превосходство получил новый бог войны. Но это не обязательно. Для вас предуготован путь… — Взгляд Парана скользнул мимо Итковиана. Он повысил голос. — Добро пожаловать, Хумбролл Тор. Твои дети, несомненно, ждут в Пленнике.
Кованый щит глянул через плечо и увидел в десяти шагах огромного вождя баргастов в расшитом монетами доспехе.
— Подождут ещё немного, — прорычал Хумбролл Тор. — Я буду свидетелем.
Паран скривился.
— Любопытный ублюдок…
— Он самый.
Малазанец вернулся к Итковиану и собирался заговорить, но Кованый щит прервал его:
— Мгновение, сударь.
Он прошёл мимо обоих мужчин.
Рат’Фэнер крутился и извивался в хватке собратьев-жрецов. Его маска сбилась набок, пряди седых волос выбились из-под кожаной повязки.
— Кованый щит! — закричал он, видя приближение Итковиана. — Во имя Фэнера…
— Во имя его, да, сударь, — отрезал Итковиан. — Ко мне, капитан Норул. Призывается закон Устава.
— Сударь, — ответила седая женщина, выходя вперёд.
— Вы не имеете права! — завопил Рат’Фэнер. — Только Смертный меч способен призвать Устав!
Итковиан стоял, не шевелясь.
Жрец сумел высвободить одну руку и ткнуть пальцем в Кованого щита.
— Я ношу звание Дестрианта! Разве что у вас есть кто-то, кто может заявить о своём праве на этот чин?
— Дестриант Карнадас мёртв.
— Этот человек не был Дестриантом, Кованый щит! Взыскующим — возможно, но моё звание было и остаётся превосходящим. Только Смертный меч имеет право призвать Устав против меня, и вы это знаете.
Остряк фыркнул.
— Итковиан, Паран рассказал мне, что здесь свершилось предательство. Твой жрец продал жизнь Брухалиана паннионцам. Это не только отвратительно, но и бестолково. Стало быть, — он остановился. — Любой Смертный меч подходит? Если так, то я призываю Устав. — Он оскалился в лицо Рат’Фэнеру. — Покарай ублюдка.
Нас заменили. Повелитель Битвы воистину сменился.
— Он не имеет права! — завизжал Рат’Фэнер.
— Смелое заявление, — сказал Итковиан жрецу в маске. — Чтобы оспорить право этого человека на звание, сударь, вы должны воззвать к нашему богу. В свою защиту. Сделайте это, сударь, и уйдёте отсюда свободным человеком.
Глаза в прорезях маски расширились.
— Итковиан, вы же знаете, что это невозможно!
— Значит с вашей защитой покончено, сударь. Устав призван. Я стал рукой правосудия Фэнера.
Рат’Трейк, который до сих пор стоял неподалёку и молча наблюдал, заговорил:
— Во всём этом нет нужды, Кованый щит. Отсутствие вашего бога меняет… всё. Конечно, вы понимаете требования к традиционной форме наказания. Простая казнь — не закон Устава…
— В ней этому человеку отказано, — произнёс Итковиан. — Капитан Норул.
Та подошла к Рат’Фэнеру, протянула руку и выдернула его из толпы жрецов и жриц. Он казался тряпичной куклой в её больших, покрытых шрамами руках, когда женщина повернула его и швырнула животом на каменные плиты. Затем она оседлала жреца, вытянула его руки вперёд. Рат’Фэнер завизжал от внезапного понимания.
Итковиан обнажил меч. С лезвия стекал дым.
— Устав, — произнёс он, стоя над вытянутыми руками Рат’Фэнера. — Предательство — обменять жизнь Брухалиана на свою. Предательство — грязнейшее из преступлений для закона Устава, для самого Фэнера. Кара призвана, согласно с судом Вепря Лета. — Он замолчал на миг, затем сказал: — Сударь, молитесь, чтобы Фэнер получил то, что мы шлём ему.
— Он не получит! — воскликнул Рат’Трейк. — Вы не понимаете? Его царство… ваш бог больше не ждёт вас там!
— Он это знает, — сказал Паран. — Вот что случается, когда такие дела становятся личными, и поверьте мне, я бы не хотел принимать в этом участие.
Рат’Трейк повернулся к капитану.
— А ты кто такой, солдат?
— Сегодня. Сейчас. Я — Господин Колоды, жрец. И похоже, я здесь для переговоров… от имени твоего бога. Увы, — добавил он с иронией, — Кованый щит оказался восхитительно… непокорным.
Итковиан едва слышал этот диалог. Не сводя глаз со жреца, распростёртого на земле перед ним, он сказал:
