— Крупп не может! Остановиться здесь значит потерять то, что должно быть сказано! Остались лишь самые туманные воспоминания, и даже они сдаются перед наползающим мраком! Хрупкие фрагменты приходят, точно разорванные сны, и обещание воссоединения и возрождения утрачено, обещанное искупление бродит по тундре неузнанным, воет вместе с ветром, но спасение рядом! Разлучённые духи объединены решимостью. Резкий дух, чтоб удержать остальных на пути, несмотря на всю ту боль, каковую испытывают другие. Другой дух, чтоб крепко держать боль заброшенности, покуда на неё не найдётся подходящего ответа. И третий дух, полный любви и сострадания — пусть и немного бесхитростного, — чтоб скрасить время ожидания. И четвёртый, владеющий силой необходимого излечения старых ран…
— Четвёртый? — быстро проговорил Быстрый Бен. — Кто четвёртый в Серебряной Лисе?
— Как же — дитя заклинателя костей т’лан имассов, разумеется. Дочь Пран Чоля, та, под чьим истинным именем мы все её знаем!
Взгляд Итковиана скользнул мимо Круппа, и он увидел Корлат и Скворца в двадцати шагах впереди, перед большим навесом. Они смотрели назад, на группу, без сомнения с любопытством, но уважительно держались на расстоянии.
— Так что Крупп всем советует, — крайне довольным голосом продолжил после паузы даруджиец, переплетя пухлые пальцы на животе. — Вера. Терпение. Ждите того, чего нужно ждать.
— И это ты называешь объяснением? — хмуро уточнил Паран.
— В этом сама суть объяснения, дорогие друзья. Связно, чисто, разве что изложено немного затейливо. Точность — это искусство. Острота высказывания должна главенствовать, она предотвращает увиливание. Истины — материи нетривиальные…
Итковиан повернулся к Скворцу и Корлат и двинулся вперёд.
— Итковиан? — окликнул его Паран.
— Я вспомнил об алчбинском эле, — бросил тот через плечо. — Много лет прошло, но внезапно жажда стала невыносимой, сударь.
— Я с тобой, погоди.
— Погодите, вы, трое! Как насчёт Крупповой невероятной жажды?
— Милости прошу затейливо погасить её, — ответил Быстрый Бен, нагоняя Итковиана и Парана. — Но сделать это где-то в другом месте.
— О нет! Но не Скворец ли машет рукой Круппу? Щедрый, добрый солдат этот Скворец! Мгновенье! Крупп нагоняет!
Двое морпехов сидели на камнях, которыми прежде обложили типи, в пятнадцати шагах от того места, где стояла Серебряная Лиса. Тени вытягивались по мере того, как над прерией угасал день.
— Ну что, — пробормотала одна из них, — думаешь, ещё долго?
— Кажется, она толкует с т’лан имассами. Видишь, как вокруг неё кружится пыль? Может занять всю ночь.
— Есть хочу.
— Ага. Если честно, я уже кошусь на твои кожаные ремни, дорогая.
— Беда в том, что они про нас забыли.
— Это не беда. Наверное, мы больше не нужны. Ей не требуются охранники. Точно уж не такие сопливые смертные, как мы. А мы уже видели всё, что следовало, то есть с докладом опаздываем.
— Мы и не должны докладывать, милая. Помнишь? Кто хочет услышать от нас новости, приходит сам.
— Да, только давно уже никто не приходил. Что я и хотела сказать.
— Это не значит, что нам можно просто встать и уйти. Кроме того, вон кто-то идёт…
Вторая женщина повернулась на месте. Через миг проворчала:
— Ну, тут нет никого из тех, кому стоило бы докладывать. Худ свидетель, я их даже не знаю.
— Конечно, знаешь. Вот — Харадас, чародейка из тригалльских торговцев.
— А другая — воин, я б сказала. Элинка, бёдра крутые…
— А лицо жёсткое.
— И глаза больные. Может, из этих, «Серых мечей» — я её видела на переговорах.
— Ага. Ну, идут к нам.
— Я тоже, — проговорил голос в нескольких шагах левее. Охранницы повернулись и увидели, что к ним присоединилась Серебряная Лиса. Она пробормотала: — Это опасно.
— Что именно? — спросила её одна из воительниц.
— Собрание женщин.
Малазанка проворчала:
— Мы же не будем сплетничать, правда?
Серебряная Лиса улыбнулась шутке.
— У рхиви сплетничают только мужчины. Женщины слишком заняты, давая им повод для сплетен.
— Хм. Неожиданно. Я думала, есть древние законы против прелюбодеяния и всякого такого. Изгнание, побивание камнями — разве в племенах так не делают?
— Не у рхиви. Возлечь с чужим мужем — отличная забава. Это для женщин так. А мужчины, разумеется, воспринимают всё слишком серьёзно.
— Спроси меня, так они всё воспринимают слишком серьёзно, — пробормотала солдат.
— Это от чувства собственной важности, — ответила, кивая, Серебряная Лиса.
Подошли Харадас и её спутница. За ними, на расстоянии шестидесяти шагов, шагала женщина из баргастов.
Чародейка кивнула Серебряной Лисе, затем двум малазанкам.
— Сумерки — волшебное время, правда?
— Чего ты хочешь? — процедила Серебряная Лиса.
— Задать вопрос, заклинательница, — рождённый из мысли, которая недавно пришла ко мне, отчего я и пришла к тебе.
— Ты слишком долго общалась с Круппом, Харадас.
— Возможно. Две армии продолжают терзаться вопросом снабжения, как ты знаешь. На переговорах Белолицые баргасты предложили предоставить значительную долю всего необходимого. Вопреки их самоуверенности я полагаю, запасы их истощатся в самом скором…
— Ты хочешь спросить про Телланн, — сказала Серебряная Лиса.
— О да. Путь т’лан имассов точно должен был остаться… незаражённым. Если бы наша гильдия могла со всем уважением использовать его…
— Незаражённым. Да, он таким и остался. Тем не менее на Пути Теланн кроется возможность насилия и опасность для ваших караванов.
Харадас приподняла бровь.
— Путь в осаде?
— В некотором роде. За Трон Звериной Обители… сражаются. Среди т’лан имассов есть отступники. Зарок слабеет.
Чародейка вздохнула.
— Благодарю за предупреждение, заклинательница. Разумеется, если речь идёт о Тригалльской торговой гильдии, риск учитывается. Поэтому мы и берём такие деньги за свои услуги. Ты позволишь нам использовать Телланн?
Серебряная Лиса пожала плечами.
— Не вижу причины отказать. А ты можешь открыть портал на наш Путь? Если нет, то я…
— Не нужно, заклинательница, — со слабой улыбкой ответила Харадас. — Мы давно уже нашли средства, но — из уважения к т’лан имассам и учитывая наличие менее… нецивилизованных… путей, такие порталы никогда не применялись.
Серебряная Лиса некоторое время разглядывала чародейку.
