«Маленький шаг маленького цитолога, — с непонятной грустью подумал Сиверцев, ступая на пыльную обочину. — А человечеству привычно похрен…».
Снаружи было светлее, чем можно было предположить, глядя на экран. Но все равно сумрачно, ещё сумрачней, чем в городке. Над городком хоть иногда случалось свободное от облаков небо, чаще всего на юго-востоке — голубое-голубое, до неправдоподобия. Сиверцев за четыре года начал забывать этот цвет. Тут небо было умеренно-серым. Отдельные облака практически не выделялись, словно над головами завис гигантский матовый светофильтр. Странно, но в научном лагере Сиверцев на небо никакого внимания не обратил. А тут — засмотрелся.
— Шевелись, Ваня! — нетерпеливо окликнул его Тараненко.
Сиверцев встрепенулся, перехватил дробовик поудобнее и двинулся вслед за шефом.
У вынесенного окна дожидался солдат; второй уже был внутри здания. Максиму Тараненко помогли влезть в окно. Потом помогли Сиверцеву.
— Я заглядывал наверх, — предупредил солдат, который первым забрался в пост-башенку. — Там безопасно, только к стеклу, за которым растет жгучий пух, лучше близко не подходить.
— Ясно, — кивнул Тараненко. — Лестница там?
— Да. Я проведу. — Солдат повернулся и, хрустя подошвами по стеклянной крошке, пошел к двери. Сиверцев не удержался, кашлянул — невзирая на выбитое окно, удушливый дым ещё не успел толком улетучиться из помещения.
Наверху ничего интересного не нашлось. Тараненко бегло осмотрел комнату, заброшенный пульт, мертвые экраны. Дольше всего он почему-то пялился в пустой угол, откуда, по всей видимости, давным-давно вынесли какую-то мебель.
— Так-так, — пробормотал Тараненко себе под нос. И громче: — Все! Уходим.
Из поста выбрались так же, как и забирались, — через окно. Тараненко не задержался ни на секунду, сразу ринулся к вездеходу и запрыгнул в люк. Сиверцеву ничего более не оставалось, как хвостиком следовать за шефом. Люк задраили, солдаты снова забрались на броню, и вездеход поехал назад, на восток.
Через несколько минут проскочили мимо места, где стреляли к псевдогиганта: собаки пировали вовсю, но судя по нескольким кровавым пятнам на земле, безногий монстр так просто не дался — ворочался, давил собак, пока хватало сил. Но собак было слишком много.
Потом асфальтовая лента дороги отклонилась влево, на север, и пропала из виду. Вездеход дотянул до железнодорожной ветки, перебрался через нее и тоже отклонился к северу.
Сиверцев с неподдельным интересом неофита глядел на экран. Зона умела завладевать вниманием начинающих исследователей, даже если вокруг ничего особенного не происходило.
«На то она и Зона», — подумал Сиверцев и глубоко вздохнул.
Глава двадцать вторая
Кекс вынырнул из беспамятства, словно аквалангист из моря. Вынырнул, огляделся. Вокруг царила приглушенная полутьма, толь ко выход из щели сиял ослепительной вертикальной чертой.
«Я что, уснул?» — недоуменно подумал Кекс и шевельнулся.
«Автомат!» — всполошился он секундой позже, лихорадочно ощупывая все рядом с собой.
Неrstal’а нигде не было.
«Рюкзак!» — Кекс вскочил и зашипел сквозь зубы — правая нога затекла и совершенно потеряла чувствительность, от чего он чуть не рухнул.
Рюкзака не было тоже. Ни за плечами, ни рядом, на земле.
В двух шагах, привалившись к бетонной плите, в позе, занимающей промежуточное положение между «сидел» и «лежал», спал Псих. Тихо посапывая. Дальше, почти в самом тупике, в откровенной горизонтали, беспечно храпел Батон. Насколько мог разглядеть Кекс, ни рюкзака, ни автомата подле Батона тоже не было.
Тут же обнаружилось, что рюкзак с автоматом — ещё не вес. Исчез нож с пояса. Исчез ПДА из нагрудного кармана… Или нет, не из кармана, перед тем, как отключиться, Кекс, помнится, держал его в руках. Но так или иначе, шнурок обрезан, ПДА отсутствует.
Кекс стиснул зубы и для начала принялся массировать ногу. Чувствительность быстро возвращалась, ещё не до конца восстановив в ноге нормальное кровообращение, Кекс переместился вплотную к Психу и потряс его за плечо.
— Эй, Псих! — прошептал Кекс. — Просыпайся!
Псих вздрогнул и с усилием разлепил глаза. Поглядел на Кекса очумелым взглядом, затем повернул голову — направо, налево.
— Во блин, — просипел он недоуменно. — Я заснул, что ли?
— Все заснули, — угрюмо сообщил Кекс.
Псих потряс головой, медленно провел ладонями по лицу, а потом встал. Кекс бесцеремонно пнул Батона в бок:
— Батон! Вставай!
— А? — вскинулся отмычка. — Что? Опа! Что за отруб?
— Автомат твой где? — жестко спросил Кекс.
Батон беспокойно заерзал, заозирался. Озирался он секунд десять-пятнадцать.
— Уй-йоо… — протянул он ошеломленно. — И рюкзака нету…
— Нож? Пистолет? Пэ-дэ-а? Давай шуруй по карманам!
Напрасно Батон хлопал себя по груди, бокам и бедрам. Было уже ясно: оружия и снаряжения при нем тоже не осталось.
— Хана нам, — упавшим голосом констатировал Кекс. — Без стволов в Зоне…
— Типун тебе на язык, — сердито выдохнул в его сторону Псих. — И чиряк на жопу!
Батон, не в силах поверить в произошедшее, продолжал судорожно хлопать себя по карманам.
— Как же так? — бормотал он в отчаянии. — Срубило, блин, как кувалдой по башке…
Псих первым взял себя в руки:
— Так, мужики! Хорош ныть, начинаем шевелить извилиной! Автомат и кое-что к нему в довесок у нас есть, лежит в паре километров отсюда. Спасибо Диме Шухову. Вопрос только в том, чтобы вернуться на пост.
Псих говорил зло, но злость его была обращена не на спутников, а на неожиданные проблемы. Правильная это была злость, сродни спортивной.
— А снаружи у нас праздник, — заключил Псих. — Слышите?
И правда: только теперь Кекс прислушался. И обмер.
Собаки. Снаружи, совсем недалеко от их укрытия, кого-то пожирала собачья стая. Эти звуки не спутаешь ни с чем. И если от псевдогиганта их укрытие спасало прекрасно, то собака в щель просочится без малейших проблем. А у них ни одного ствола. Ни одного ножа. Ничего, что можно счесть оружием.
— Глядите, дырки в катакомбы больше нету! — удивленно произнес Батон.
Псих с Кексом синхронно поглядели на него. Потом туда, где недавно зиял ведущий в подземелья пролом.
Строго говоря, дыра в бетонной плите никуда не подевалась. Просто ее закупорили — со стороны подземелий. Такое впечатление, что вплотную к стене поставили лист металла или придвинули к пролому железный шкаф. Батон попытался сдвинуть железо, ногой его пару раз пнул, плечом налег — тщетно, преграда не подалась ни на сантиметр.
