– Конечно. Разве могло быть иначе? Два лекхе хотели затеряться в лесу, и мы их едва не упустили. Но Коля какими-то тропами бросился наперерез. Когда один схлопотал особую пулю, второй сам остановился. Дилетанты они. Папа сказал, что в клетке посидят пока.
Напустив на себя важный вид, Костик пошел дальше, а я поспешила на улицу. После утреннего переполоха все уже успокоились. Дядя Миша колдовал на кухне, чтобы успеть приготовить праздничный ужин. Машины загнали в гараж. Трое наемников сидели на бревне, привалившись спинами к стене курятника, курили вонючие сигареты и о чем-то мирно беседовали. Дым рваными облачками поднимался до самой крыши. Я кивнула, когда проходила мимо, и получила очередную порцию поздравлений.
Но день совершеннолетия, которого я так ждала, потерял свою необычность и волнительность по сравнению со странным пленником. Я не получила ответы на свои вопросы и уже вся извелась от любопытства. Почему у него не было фамильяра? Почему он рассердился, когда узнал, что это мой дом?
Клетки у нас находились за амбаром. Когда-то они были сделаны из особого железа по распоряжению моего отца. Среди своих папа слыл изобретателем, ему нравилось находить способы контролировать лекхе и при этом не наносить им смертельных ран. Надевать кандалы придумал тоже он. Я знала, что даже полицейские пользуются такими при задержании лекхе. Отец выполнял поставку по госзаказу.
Но ноги понесли меня не к клеткам. Как только я увидела мужскую фигуру, вытянутую во весь мощный рост у сосны – мигом забыла, куда направлялась. Воровато оглядевшись, поняла, что на меня никто не обращает внимания. Дорогих родственников мужского пола поблизости не наблюдалось, а для наемников я была хозяйкой, в дела которой им не полагалось вмешиваться.
Сосна стала для меня чем-то вроде маяка для корабля. Я шла, не чувствуя под ногами кочек, и никак не могла оторвать взгляда от пленника. И не потому, что он был голый. Я понимала, зачем его раздели: психологический фактор. Одежда дает чувство защищенности и уверенности в себе. У пленников такого чувства быть не должно. Им следует ощущать себя уязвимыми, каковыми они и являются на самом деле. К тому же, долгие годы я провела в компании братьев, купалась с ними в реке. А еще охотники моего клана зимой любили выбежать из баньки с малиновыми задами и спинами и плюхнуться в снег. Не то чтобы меня теперь мог смутить вид обнаженного мужчины.
Его тело привлекло меня по другой причине. В таком напряженном состоянии, когда руки были заломлены наверх, и пленнику приходилось стоять на цыпочках, чтобы плечи отдохнули, под кожей отчетливо просматривались бугры мышц. Торс казался вылепленным рукой скульптора. Засохшие потеки крови на груди и вдоль плоского живота с аккуратной пупочной впадинкой – но ни одной открытой раны. Это его кровь или чужая?!
На ребрах пленника виднелись тонкие красные рубцы. Каким оружием нанесли такие? У моего отца был самый обширный арсенал в стране, но я так и не смогла мысленно подобрать подходящее. Еще один рубец, по виду очень старый, располагался выше левой грудной мышцы. Тут сомнений не возникло: след от выстрела. Парню повезло когда-то, раз он до сих пор живой. В какую же заварушку он тогда попал? Казалось, я читаю историю его жизни по следам на коже.
Мужчина стоял, склонив голову к плечу и закрыв глаза. Отдыхал, пока появилась возможность. Я заметила, как покраснели запястья, раздраженные постоянным соприкосновением с железом. Наверняка неприятное ощущение.
Как только я остановилась в нескольких шагах от пленника, он выпрямился и посмотрел на меня. Пожалуй, женщины сходили с ума от желания заправить прядку непослушных волос ему за ухо – слишком уж соблазнительным это казалось.
– Ты – Кира, – произнес мужчина утвердительно.
Чуть помедлив, я кивнула. Должно быть, где-то подслушал мое имя, потому что я совершенно точно не говорила ему сама.
– Ты не из гетто, – настал мой черед говорить знающим тоном. Пусть не думает, что он один тут сможет долго сохранять свое инкогнито.
– Нет, – мужчина едва заметно качнул головой. Волосы еще больше упали на глаза. У меня прямо руки зачесались их поправить. Я сжала кулаки и спрятала их за спину.
– Таким, как ты, запрещено жить вне гетто.
Слабая и полная презрения улыбка тронула его губы. Так и захотелось стереть ее с самодовольного лица.
– Если ты каким-то образом обитаешь без желтого билета, тебе могут дать самую строгую меру наказания, – напомнила я.
Так называемый желтый билет, а на самом деле – справку о принадлежности к гетто, давали всем лекхе, которые не нарушали закон и жили мирно в своих колониях. Из бесед отца с братьями я слышала, что если полиция ловила в городе лекхе без желтого билета в кармане, это каралось очень и очень сурово.
Пленник все увереннее расправлял плечи, словно был хозяином ситуации.
– У меня есть паспорт, – заявил он.
– Но это невозможно! Паспорт дают только людям! Обычным людям! Не таким… как ты.
Кажется, мне удалось задеть его за больное. Лицо пленника помрачнело. Но неужели он рассчитывал, что я стану относиться к нему как к равному? Закон четко определял, чье место в низших слоях населения. Наглому взломщику не стоило об этом забывать.
– Может, ты мне еще и имя свое по паспорту скажешь? – поддела я.
– Ивар.
Имя звучало не совсем обычно для наших мест. Да и в речи пленника слышался легкий акцент. Почти не ощутимый, но все же. Я припомнила, что много лет назад где-то в окрестностях, кажется, обитала целая община лекхе, переселившихся из Прибалтики. Неужели он оттуда? Надо бы не забыть проверить эту версию.
– А что это ты так охотно про себя рассказываешь? – спохватилась я. – Знаешь же, что все это узнает мой отец.
Ивар некоторое время изучал меня, а затем бросил равнодушно:
– Не узнает.
– Это еще почему? – фыркнула я и смерила его взглядом, стараясь не сильно задерживаться на бедрах.
– Потому что ты, Кира, меня отпустишь.
Сначала я восприняла эти слова как шутку, но он не улыбался. Насколько удалось заметить за короткие мгновения нашего знакомства, этот пленник вообще редко растягивал губы в искренней улыбке. За исключением пары презрительных ухмылок, которые выдавил из себя с очень высокомерным видом. Он умудрялся держаться так, даже будучи закованным в железные кандалы, причиняющие ему как минимум боль.
– Ты ничего не перепутал? – поинтересовалась я. – Это здесь решаешь не ты. И даже не я. А главный охотник. То есть мой отец. Если такой умный, то должен знать, что грозит нарушителям границ заповедника. Это закрытая территория.
В глазах Ивара пронеслось что-то, чему я не смогла найти определения.
– Это ты все перепутала, Кира, – приглушенным голосом произнес он, и что-то внутри меня дрогнуло. – Ты оказалась не на той стороне. Сама-то когда была за пределами своей закрытой территории? В городе никто не знает, что ты существуешь.
