– Кто это у нас здесь? – ухмыльнулся Седой.
Толстяк распахнул дверь и выглянул в коридор.
– Кто-то полез к наемникам, – сообщил он.
– Это лекхе, – сверкнул глазами старик.
– Лекс, давай! – рявкнул Ивар.
Бурый медведь с протяжным ревом навалился сзади на седого и смял в мощных лапах. Дуло ружья качнулось, и грохот выстрела на мгновение оглушил и ослепил Ивара. Его отбросило к стене. Когда удалось сфокусировать зрение, то он увидел, что по груди Лекса расплывается красное пятно, застывшая рядом потрепанная девица трясется от ужаса, медведь продолжает ломать старика, а толстяк лезет куда-то за пояс, видимо, за оружием.
– Ле-е-екс! – заорал Ивар, стараясь пересилить звон в ушах.
Толстяк выхватил пистолет и принялся палить в медведя, заставляя животное рычать и извиваться. Воспользовавшись этим, Ивар схватил его за руку и заломил, с наслаждением слушая, как трещат кости. Дернул на себя, и тут грохнул еще выстрел. Жирное тело содрогнулось и повалилось на пол с оглушительным воплем боли.
Вскинув голову, Ивар увидел Байрона. Волосы друга в буквальном смысле стояли дыбом, сам он трясся не меньше девицы-лекхе, но продолжал сжимать в обеих руках пистолет.
– Ты отстрелил жирному яйца! – воскликнул Ивар, заметив, как на штанах охотника проступает кровь.
– Я… вообще-то… целился в сердце, – пробормотал Байрон.
– А те, на улице?
Байрон покраснел.
– Я тоже целился в сердце… но получилось в разные места.
– Понятно. Ходить хоть не могут?
Байрон отрицательно мотнул головой. Ивар оценил ущерб от схватки. Старик стонал на полу от боли, рядом с ним выл толстяк, медведь уже лечил хозяина. Вспомнив о третьем охотнике, Ивар заглянул в комнату и увидел, что раненый сидит на прежнем месте, застыв, как истукан.
– Где охотница?
Раненый моргнул пару раз, а потом на его лице начала расцветать хитрая улыбка.
– Ты никогда не найдешь ее здесь.
Ивар сжал кулаки.
– Где она?!
– Не найдешь, – покачал головой тот. – Если ты – тот, для кого она раздвигала ноги, то мне будет вдвойне приятно сообщить, что твоя Сочувствующая сучка сдохла!
С криком ярости Ивар налетел и одним ударом отправил того в нокдаун. Затем принялся метаться по дому и распахивать все двери подряд.
– Кира! Ты где? Ответь мне!
Он обошел все комнаты, заглянул в шкафы и под кровати. Обыскал кухню. Оглядел каждую доску пола, надеясь на подвал. Ничего.
– Где она? Где она? Где она?!
– Ивар… – Лекс попытался остановить его.
– Не мешай! Мне нужно ее найти!
– Ивар! – тому пришлось приложить недюжинную силу, чтобы удержать переполненного яростью товарища. – Послушай. Ее послушай.
Лекс ткнул пальцем в сторону оборванки, которая вжалась в стену, поглядывая на злого Ивара испуганными глазами.
– Что послушать? – не понял он.
– Да прекрати орать! Прислушайся!
Ивар уставился на девчонку с таким видом, словно мечтал и ее размазать по стенке. Та с трудом зашевелила губами.
– Я… знаю… где…
13
– Кира! Кира!
Я с трудом заставила себя вынырнуть из темноты. Голова казалась тяжелой и ватной, к горлу подкатывала тошнота, но подсознание уже твердило: «Спасена. Ты спасена!»
Меня куда-то поволокли, а затем обняли. Головокружение не давало понять, что вокруг творится.
– Папа! – простонала я.
– Практически, – отозвался недовольный мужской голос, и тогда я окончательно пришла в себя.
– Ивар…
Никогда не думала, что почувствую такое облегчение от того, что мой тюремщик снова настиг меня. Но ладони уже сами искали его плечи, чтобы вцепиться в надежную опору. Почему-то рядом с Иваром я поняла, что все беды закончились. Он склонился, сидя на земле у самого края жуткого гроба и баюкая меня в своих руках, как ребенка. Провел кончиками пальцев по моему лицу, размазывая что-то мокрое по щекам. Брови сошлись на переносице, выдавая беспокойство.
– Кира! Моя девочка! Моя охотница!
Он сжал меня так крепко, что казалось, хрустнут ребра, а нос расплющится о его грудь.
– Чем… так пахнет? – скривилась я от резкого запаха.
– Ну извини, – проворчал Ивар и чуть ослабил хватку, – не догадался принять душ перед тем, как вытаскивать тебя из ямы.
Яма. Это слишком нейтральное название для такого страшного места.
– Мне плохо… – пожаловалась я, все еще мысленно пребывая там, в темном узком прямоугольнике, и испытывая парализующее удушье.
– Я знаю, – низким и полным боли голосом проговорил Ивар. – Как бы я хотел, чтобы у тебя был фамильяр! Как мне тебе помочь?
Я слабо покачала головой, потому что тоже не знала ответа.
– Как ты… меня нашел? Там… полный дом… охотников…
– Мы справились с ними. Мы втроем. Я, Лекс и Байрон. Неужели ты думала, что я не стану тебя искать? Я не откажусь от тебя, Кира. Я там все вверх дном перевернул. И перевернул бы еще раз, если бы под руку не попалась девчонка, которая подсказала, где ты.
Ивар говорил с таким жаром, что я невольно им залюбовалась. Он пугал и одновременно притягивал меня своей властностью и мощью. Но мне ни разу не доводилось видеть, чтобы Ивар использовал эту силу во зло. А вот со стороны других довелось. Я прикрыла глаза, возвращаясь мыслями к пережитым событиям.
– Они… мучили ее… и даже… хуже… надо ее… забрать…
– Заберем, – он снова погладил меня по щеке, – я уже отправил ее с Байроном и Лексом в машину. Мы своих в беде не бросаем.
Почему мне показалось, что последние слова прозвучали и обо мне? Я ведь не «своя»! Я – его враг, одна из клана его кровных врагов.
– Ты убил всех охотников?
Руки Ивара напряглись.
– Я не стал их убивать. Считал, что ты с ними заодно, и не хотел обострять наши отношения, истребляя твоих сородичей.
Дыхание замерло в моей груди. Я поняла, что он не знает кое-чего важного, и только от меня теперь зависит, какая из сторон окажется в безопасности.
– Кира, что с тобой? – насторожился Ивар.
Я закусила губу, понимая, что должна ему сказать. Но эти слова навсегда изменят меня. Я больше никогда не буду прежней Кирой, и пуля на моей шее станет не символом, а саркастической насмешкой над всем, чему с детства учили родные. А потом я поняла, что уже и так не являюсь той девочкой, которая узнавала жизнь по страницам учебников.
Я потянулась к Ивару и поцеловала его. Он вздрогнул от неожиданности, но сразу же ответил. Жарко углубил поцелуй, прижимая меня к своему телу. Нам снова было хорошо вместе, как в ту, последнюю, ночь, хотя я прекрасно понимала, что напрасно мучаю себя воспоминаниями. Он – не для меня.
