Илай перехватил копье и перебрался на заднее сиденье.
— По болоту не проедем, — поясняя ситуацию, Альб оглянулся. — Но рядом есть поселок. Рыбари там живут или сборщики клюквы. Съездим туда, попробуем лодку раздобыть.
В зал вошли Туран с Белорусом. У Тима к поджившим синякам добавился быстро наливающийся темным кровоподтек на подбородке. Илай недовольно покачал головой.
— Чего? — тут же насторожился Белорус.
Старик только махнул рукой и отвернулся.
— Папаша, я не понял. — Тим полез в сендер. — Я, будем говорить, себя не щажу, первым в бой… э… вот послушай:
Тим Белорус — он впереди
И первым быть он рад!
И шрамы на его груди
Об этом говорят!
— Это я к тому, что шрамы на лице — украшают мужика. А вот если б на заднице, будем говорить, шрам…
— Хватит болтать, — перебил Разин. — А то у меня шрамы на ушах появятся.
Он оглядел, всех, подождал, пока Туран установит пулемет на турели.
— Едем.
Альбинос скатился с бетонной плиты и повел сендер вдоль края болота. По правую руку лежали заросли зеленой осоки, жирная черная грязь и лужи, слева — бурая топь, поросшая чахлыми бледными стеблями, и над всем этим — туман, туман и туман… И вонь. Альб сбавил скорость, напряженно глядя вперед. Сендер пер по грязи, натужно гудя на всю округу. Как бы в поселке не переполошились…
Из туманной дымки проступили строения. Они Держались на сваях, которые, наверное, уходили глубоко в ил. Больше десятка опор под каждым бревенчатым домом. Крыши острые, двускатные, очень высокие. Оно и понятно — чтобы вода лучше стекала по ним, не задерживалась. Воды здесь много, то дождь, то просто мелкая серая взвесь в воздухе. Болотным обитателям хватает и той вонючей жижи, что внизу, под ногами, — и они не хотят, чтобы сверху тоже была вода. Бревна, из которых были срублены дома на сваях — толстые, прочные, почерневшие от сырости. Щели между ними были плотно законопачены мхом. Крепкая домина, ничего не скажешь! Окошки небольшие, забраны прочными рамами, в них не пролезть. Поселок угрюмыми тенями темнел среди серого тумана.
За первым зданием виднелось второе — точно так же устроенное, между ними были перекинуты мостки, гибкие, провисшие посередине. Держались они на плетенных из тростника канатах, пропитанных чем-то жирным и черным. Чуть дальше — третий дом, вместе они образовывали треугольник, в центре которого покачивается на бурой болотной жиже длинная ржавая платформа с покрышками, навешенными на боковинах. От нее к двум домам тянутся железные тросы.
— Вот он, паром! — воскликнул Белорус. — Глядите! Точно ведь, зачем жить у края болота, если ты не на болоте трудишься! Видите эту махину, видите? На таком и до острова добраться можно, точняк!
С двух сторон на платформе стояло ограждение из арматуры, справа был покореженный лебедочный механизм, а дальше — рубка. В которой сейчас мог находиться кто угодно. Например, стрелок или два…
— Может, тормознем? — Туран подул на вспотевшую ладонь и снова взялся за рукоять, поглаживая большим пальцем гашетку.
Сендер встал. Альбинос и сам понял, что ближе подъезжать не стоит.
— А как местные в дом попадают? — спросил Белорус. — Основания вон как высоко…
— По лестницам: канатным, железным, деревянным.
Белорус кивнул с непривычно серьезным видом и почесал рубец на скуле стволом обреза.
— Через люки в полу, точно, — добавил Туран.
— Вылезаем, — решил Разин. — Посмотрим, что там.
Сендер остановился в трех десятках шагов от подножия ближайшего дома. Никто не показывался, окна, забранные решетками, оставались темными, ни звука, ни движения.
— Здесь лучше долго не стоять, колеса вязнут, машина погружается, — заметил Альбинос.
Белорус взобрался на заднее сиденье и набрал полную грудь воздуха, чтобы крикнуть погромче, но Илай, выпрямившись, зажал ему рот и рывком усадил обратно.
— Не шуми, — грозно бросил мутант.
Наступила звенящая тишина. Поселок будто вымер. Ветерок тянул между домами клочья тумана, постройки становились видны все отчетливее.
В окне ближнего дома сдвинулась решетка. Белорус было привстал, но покосился на Илая и сел обратно. Разин снял с шеи автомат, проверив магазин, опустил стволом вниз. Туран задрал пулемет к небу, положил одну руку на ствольную коробку, почти лег на нее грудью, пальцами другой нащупал гашетку. Так, на всякий случай.
Из окна высунулось что-то серое и бесформенное, с неопрятно торчащими в разные стороны прутиками сырой соломы. Показались обтрепанные края — шляпа, сплетенная из тростника. Под ней виднелось бледное лицо, усыпанное засохшими брызгами грязи и конопушками. Это был подросток. Он улыбнулся, показав неровные редкие зубы, и высунулся по грудь.
В сендере все молчали. В соседнем окне показался ствол дробовика. Потом — другая плетеная шляпа, побольше. Эта принадлежала бородатому дядьке, рядом с ним поднялась голова женщины. Возраст их было сложно определить, на этих людях лежала печать безвременья. Должно быть, жизнь на болоте тянется уныло, вот и народ здесь такой — серый, скучный, без возраста и чувств. Мужика разве что по бороде и отличить от бабы можно, а так разницы не видно — лица серые, морщинистые, грязные.
Скрипнули двери в доме справа, на порог вышли двое, такие же серые. Встали на помосте, разглядывая сендер. Стояли, молчали. Потом показались еще трое. В руках дробовики и пороховые самострелы. Сквозь туманную дымку не сразу и разберешь, кто из них мужчина, а кто женщина — все одеты одинаково. Из третьего дома, самого дальнего, тоже вышли вооруженные люди.
— Вы кто? — спросил Разин. — Всегда здесь живете?
Бородач в окне кивнул.
— А кто на болоте живет, знаете?
— На острове? — уточнил Белорус.
Снова кивок.
— Плохие на болоте живут, — сказал щуплый подросток — тот, что высунулся первым. — Не лезьте туда. Мы туда не суемся, здесь на лов ходим, у берега.
Он поскреб щеку, громко шмыгнул носом.
— На пароме? — Белорус показал на платформу между домами.
Стоило ему пошевелиться, местные насторожились, подняв оружие. Белорус поспешно опустил руку.
— Здесь чуды водятся, их бьем и на киевский рынок возим, — снова заговорил подросток. — Далеко ходить опасно, мы не ходим.
— Не ходим, — эхом откликнулся бородач.
— Не ходим, — подтвердила женщина.
— А почему? Что там, будем говорить, такое?
— Не возвращается никто, — бородатый мужик говорил медленно и размеренно. — Нельзя, опасно очень. Раньше не так было, ходили почти до бетонного острова, там добычи больше.
— Больше, — вставила женщина.
