Диоклетиан понял, что только отсталая провинция может его спасти. Поэтому он разделил заботы по охране границ с тремя сподвижниками, а резиденцию учредил в малоазиатском городе Никомедии, далеко от Рима, и окружил себя войсками из иллирийских, фракийских и мезийских горцев, еще не потерявших боеспособности. Он создал бюрократию, потому что с полным основанием не доверял растленному обществу. Он возвел гонение на христиан и манихеев, потому что эти общины жили по своим, а не по его законам. Короче, он использовал инерцию не этноса, ибо таковая иссякла, а культуры, созданной предыдущими поколениями. Но и он капитулировал перед силой вещей, так как стал не главой республики (princeps), а царем государства (dominus).
И все-таки, несмотря на трагичное положение, римская армия удерживала границу по Рейну, вал по Твиду и неплохо справлялась с нумидийцами и маврами. Тяжелее было на Востоке.
Угасание Ирана
Главным противником Рима здесь была Персия. После того как в 260 г. император Валериан потерпел поражение от персидского шаха Шапура I и был взят в плен, Персия, располагая в 50 раз меньшими ресурсами, успешно и непрерывно вела войну в Месопотамии.
Что же уравновешивало столь большую разницу в силах? Для ответа на этот вопрос обратимся к анализу истории парфяно-персидской этносоциальной системы и ее фаз.
Древняя Персия, покорившая на западе Вавилон, Малую Азию, Сирию и Египет
[128]
, а на востоке – Согдиану и часть Индии, рассматривала себя как мировую империю – Иран, противопоставлявший себя Турану. Иран и Туран населяли близкородственные племена арийцев. Разделяла их не раса или язык, а религия. Персидские цари покровительствовали учению Заратуштры – дуализму, согласно которому мир разделен на почитателей Ормузда – божества света и поклонников Аримана – владыки мрака. Догматика этого учения сложна, но, к счастью, нам здесь не нужна. Важно лишь противопоставление Ирана Турану, под которым понимались Средняя Азия и современный Афганистан. Там почитали не Ормузда, а дэвов – древних племенных богов, аналогичных эллинским олимпийцам.
Победа Александра Македонского над персами оказалась неожиданно легкой, но туранцы – парфяне под предводительством сака (скифа) Аршака – в III в. до н. э. вытеснили македонян из Ирана, во II в. до н. э. захватили Вавилонию (141 г. до н. э.), в I в. до н. э. нанесли поражение римлянам (53 г. до н. э.) и затем удерживали западную границу до самого падения династии
[129]
.
Парфия была страной феодальной и либеральной. Во главе стояли четыре царские фамилии Пахлавов, ниже – семь княжеских родов, 240 дворянских семей и дехканы – бедное дворянство, обязанное служить в войске. Еще ниже – купцы, городские ремесленники и крестьяне; а еще ниже – рабы. Кроме этого, в городах были колонии христиан и иудеев, а в горах и степях – разнообразные племена, каждое со своей верой, обычаями и порядками. И ведь все уживались, не мешая друг другу. Это была единая, многоэтничная система.
Первые 200 лет (250–53 гг. до н. э.) – фаза этнического подъема, которую лаконично обрисовал поэт Бехар:
На западе римляне, саки с востока,
Два бились в твердыню Ирана потока.
Но Парфии войско стояло меж ними.
Вот саки бегут, вот смятение в Риме.
Бойцы Хорасана, Гургана и Рея
Отбросили недругов грудью своею. [14, с. 187]
Поэт правильно отметил области, бывшие самыми бедными, редконаселенными, но наиболее героичными. Эти области были расположены на окраине древневосточного ареала, вследствие чего гниение разлагавшейся ассиро-вавилонской культуры отравило их минимально.
Второй период – акматическая фаза (50 г. до н. э. – 224 г. н. э.) – характеризовался разнообразием культурных влияний, династическими войнами и отказом от эллинизма ради зороастризма. Но смена вех не спасла династию Аршакидов. Для персов они оставались туранцами, чужаками и захватчиками.
В 224 г. один из семи князей, Арташир из Парса, потомок Сасанидов, при поддержке зороастрийского духовенства и местных дехканов разбил войско парфянского царя Артабана V и в 226 г. короновался шахан-шахом Ирана. С этого времени ведет начало «союз трона и алтаря». «Чистая религия» была объявлена государственной, и «идолопоклонство» (то есть племенные культы) подвергнуто гонению. Сабеизм, гностицизм, греческий политеизм, халдейский мистицизм, христианство, буддизм и митраизм должны были склониться перед религией Авесты. Проповедь гностика Мани, дозволенная при Шапуре I в 241–242 гг., закончилась казнью мыслителя при Бахраме I в 276–277 гг.
Только иудейство не подвергалось гонению, ведь евреи были искренними врагами Рима, с которым Иран вел постоянные войны. Короче говоря, в Иране III–V вв. жить было трудно, но можно. Тяжело было всем, хотя и по-разному, как всегда бывает в инерционной фазе. Вот здесь и кроется разгадка успехов Персии в войне с Римом: Персия была моложе. Когда в Риме уже наступила эпоха солдатских императоров, Персия еще переживала время, эквивалентное империи Августа. Наличие «золотой посредственности» хотя и снижало творческий потенциал, но давало огромные возможности координации гармоничного населения.
Короче говоря, Персия III в. обладала всеми недостатками и всеми достоинствами, которые мы упоминали, говоря о фазе цивилизации (инерционной).
Однако неумолимый ход этногенеза привел Персию, так же как и Рим, к последней фазе развития этноса – обскурации. И хоть случилось это позже и иначе, чем в Риме, логика событий была та же самая.
Шах Кавад (488–531) унаследовал сложную этносоциальную систему, которую его предки старательно поддерживали. Три знатных парфянских рода: Карены – в Армении, Сурены – в Хорасане и Михраны – в Арране – были опорой престола. Мобеды (жрецы) и дабиры (писцы) составляли интеллектуальную прослойку; азады (свободные) служили в коннице. Четвертое сословие платило налоги, обрабатывая землю и разводя скот.
Но чтобы поддерживать эту систему, осложненную наличием малых этносов: дейлемитов, арабов, саков, иудеев, армян, христианских общин несторианского и монофизитского толков, митраистов и гностиков, требовалась постоянная трата пассионарности; и однажды ее перестало хватать.
Началась фаза этнической обскурации – сокращение числа элементов, составляющих этносоциальную систему. Произошло это так. Стихийные бедствия – засуха, недород, налет саранчи – вызвали в 491 г. беспорядки, и тогда фаворит шаха вазир Маздак предложил свою программу, состоящую из двух частей: философской и экономической. Маздак полагал, что царство света и добра – это сфера воли и разума, а зло – стихийности и неразумия. Поэтому надо построить мир разумно: конфисковать имущество богатых и раздать его нуждающимся. Поскольку «нуждающихся выбирал сам Маздак, то понятно, что в короткое время к существовавшим группам населения (субэтносам) добавилась еще одна – маздакиты, то есть желавшие жить за казенный счет, пополняя казну конфискациями.
