Александр Александрович, по моим наблюдениям, совсем освоился на крейсере. Он щеголяет в камуфляже, который уступил ему один из парней Бесоева, и в солнцезащитных очках. Свой блестящий мундир он сменил на камуфляжную форму потому, что мы решили, что негоже цесаревичу выделяться своим внешним видом на фоне сопровождающих его охранников. Его адъютант, граф Шереметев из каюты почти не выходит. Как я понял, он пишет подробнейший отчет о нашем походе государю. Несколько раз он выходил на палубу и о чем-то спрашивал нашего уважаемого старшего лейтенанта Бесоева.
Я полагаю, что Сергей Дмитриевич получил соответствующий инструктаж от Николая Павловича Игнатьева и для него пишет отдельное донесение. Я не в обиде – разведка – это штука такая, без которой не может существовать ни одно государство.
Кстати, в камуфляжки мы переодели и двух казаков конвоя. Они тоже уже успели сдружиться с нашими моряками. Как-то раз, проходя мимо их кубрика, я услышал, как они с двумя нашими мореманами, которые, как оказалось, были их земляками – родом из Новочеркасска, хором выводили: «По Дону гуляет…» Красиво и задушевно у них получалось…
А вот с Сережей Лейхтенбергским оказалось не все так просто. Произошло же вот что. Влюбился парень в нашу Ирочку. И, как он мне признался, раз и навсегда. Что ж, дело, как говорится, молодое. И Ирочка, насколько я понял из нашей с ней беседы, тоже испытывала к герцогу примерно те же чувства. А я, помимо моего желания, оказался кем-то вроде поверенного в их любви.
Что я могу сказать по этому поводу? Если честно, то Сергей мне нравился. Толковый и не избалованный молодой человек, безо всякой спеси и фанаберии. У него в отношении Ирины были самые серьезные намерения. Он готов был на всё, чтобы никогда не расставаться со своей возлюбленной. Я, правда, сказал ему, что отец Ирины – полковник ВДВ, командир гвардейского десантно-штурмового полка, поэтому с сословной точки зрения никаких препятствий для их брака быть не должно. Полковник гвардии! Только будущего тестя он, по всей видимости, не увидит никогда. Вряд ли мы когда-либо сможем вернуться в наше время. А вот Ирина для него – это еще тот подарок. Не знает Сережа еще наших барышень, которые «слона на скаку остановят, и хобот ему оторвут-с…».
Но, по всей видимости, семейное гнездышко они совьют в Югороссии, где такому человеку, как Сергей Максимилианович, всегда найдется занятие по душе. Я, на правах старого знакомого, осторожно переговорил о возникшей проблеме с цесаревичем. Он, прекрасно знавший, что такое любовь (со своей ненаглядной Минни Александр Александрович жил душа в душу), немного подумав, заявил, что все равно его венценосному отцу придется назначить кого-то полномочным представителем Российской империи в Югороссии. И герцог Лейхтенбергский для этой должности, пожалуй, самая подходящая кандидатура. Этот вопрос цесаревич пообещал уладить с государем.
Крейсер «Москва» тем временем прошел Мраморное море, и вскоре на горизонте показались минареты Константинополя. В Золотом Роге мы увидели серые силуэты кораблей нашей эскадры. Они встретили нас – победителей – пушечным салютом. С берега бабахнули и трофейные турецкие пушки. На пристани был уже выстроен почетный караул и духовой оркестр. Словом, встречали нас торжественно, и нельзя было сказать, что мы не заслужили подобной встречи.
15 (3) июня 1877 года, утро. Константинополь. Дворец Долмабахче
Военный комендант города поручик Дмитрий Иванович Никитин
Как говорят в народе – не было печали, да черти накачали. Только-только управился с текущими делами, решил немного отдохнуть, отоспаться – сказать по-честному, я уже позабыл, когда последний раз спал всю ночь без перерыва – как, вот тебе, бабушка, и Юрьев день! – пришло сообщение с крейсера «Москва»: побили, дескать, мы британцев-супостатов у входа в гавань Пирея, а теперь возвращаемся в Константинополь – встречайте!
И самое «веселое» на закуску – на крейсере следовал инкогнито сам наследник российского престола – цесаревич Александр Александрович!
Мой ангел-хранитель, старший лейтенант Бесоев, пару дней назад сбежал от меня на «Москву», чтобы воевать с британцами. Так что отдуваться за всех мне пришлось одному. Спасибо, подсказали командиры кораблей, стоявших в Золотом Роге. Некоторые из них бывали в своем времени с официальными визитами в иностранных портах, знали военно-морской церемониал, и с их помощью я организовал достойную встречу «москвичам» – победителям. Правда, позднее мне сообщили, что чествовать победителей прилетит сам командующий эскадрой контр-адмирал Ларионов. Но как бы то ни было, а обеспечивать встречу прибывающих на «Москве» пришлось именно мне.
Дозорные у входа в Дарданеллы заранее сообщили о том, что «Москва» вошла в пролив и проследовала в Мраморное море. Прохождение крейсера мне подтвердили посты и на Принцевых островах. Когда, по моим расчетам, до прихода «Москвы» оставалось не более часа, я отдал команду зарядить турецкие пушки холостыми зарядами и выстроить почетный караул для торжественной встречи.
И вот на горизонте показалась «Москва». Загремели салютные пушки на кораблях эскадры, бабахнули орудия на берегу. Духовой оркестр заиграл прекрасный, до этого никогда еще мною не слышанный марш, от которого сжалось сердце. Стоявший со мною рядом командир учебного судна «Перекоп» шепнул мне, что марш этот называется «Прощание славянки».
Крейсер ошвартовался у роскошной дворцовой набережной. С борта опустили парадный трап. По нему на берег сошли командир корабля, капитан 1-го ранга Остапенко и несколько морских и сухопутных офицеров. Среди них я увидел своих старых знакомых – старшего лейтенанта Бесоева и капитана Тамбовцева. А вот рядом с ними в камуфляжной форме и в черном берете морпеха стоял… Да-да, это был цесаревич Александр Александрович. В форме гостей из будущего он выделялся среди окружающих только своим ростом и мощной фигурой.
Капитан 1-го ранга Остапенко, чеканя шаг, подошел к контр-адмиралу Ларионову и отрапортовал ему о походе и о морском сражении. Адмирал поблагодарил всех за службу и сообщил, что император Российский Александр II наградил всех участников сражения в Саламинском проливе боевыми наградами. Вручение их произойдет в самое ближайшее время.
Адмирал обнял командира «Москвы», капитана Тамбовцева и старшего лейтенанта Бесоева. Потом он дружески пожал руку цесаревичу и сопровождавшим его двум офицерам. Рядом с одним из них стояла донельзя смущенная девушка. Я вспомнил ее – она была из телевизионной группы и звали ее Ириной. Адмирал подошел к этой девушке и, приобняв ее за плечи, чмокнул по-отечески в щечку. Стоявший рядом с Ириной молодой офицер нахмурился и исподлобья посмотрел на адмирала. «Так-с, так-с-с, – про себя подумал я, – а ведь он, кажется, влюблен в нее и ревнует».
Я подошел к адмиралу Ларионову и цесаревичу, отдал честь, представился и пригласил всех прибывших во дворец, где лучшие коки, собранные с кораблей эскадры, уже приготовили угощение для победителей. Цесаревич с любопытством посмотрел на меня, после чего сказал басом:
– Так вот вы какой – первый русский комендант Константинополя. Я полагаю, поручик, что вы достойны более высокого звания. Я обязательно переговорю о вас с государем. Ваше ревностное служение Отечеству должно быть оценено должным образом.
