– Александр Васильевич, – задумчиво сказал Желябов, – могу ли я обдумать ваше предложение. Вы прекрасно понимаете, что, согласившись с ним, я взвалю на себя некие моральные обязательства. Я должен точно знать, не будет ли мое пребывание здесь нарушением моих жизненных принципов.
– Хорошо, – сказал я, – вы сейчас пройдитесь по древнему Царьграду и посмотрите своими глазами на нашу жизнь. У нас тут еще пока неспокойно, кое-где резвятся разбойнички, поэтому я дам вам в сопровождение кого-нибудь из наших бойцов…
Я достал из ящика стола радиостанцию и вызвал коменданта Никитина:
– Дмитрий Иванович, это Тамбовцев. Кто там у нас сейчас свободный из морпехов? Кукушкин… Пришлите его ко мне, для него есть небольшое поручение… Хорошо, жду! – Подняв глаза, я увидел, что Желябов смотрит на меня удивленным, ничего не понимающим взглядом.
Минут через пять мы с Желябовым лицезрели «явление Христа народу». Кукушкин, несмотря на летнюю жару, был подтянут и застегнут на все пуговицы… Только вот след помады на щеке был неуставным.
– Вызывали, тащ капитан? – козырнул он мне с порога.
– Вызывал, товарищ сержант, – усмехнулся я в бороду, – но, между прочим, помаду после поцелуев надо вовремя стирать с лица…
– Виноват, тащ капитан, – сержант достал из кармана шелковый платочек (подарок Мерседес, подумал я) и протер им щеку, это случайно, исправлюсь.
– От случайностей бывает, что и дети рождаются, – наставительно сказал я и показал на несколько ошалевшего от всего увиденного и услышанного Желябова. – Вот, возьмите пару ребят половчее и пройдитесь с этим товарищем по городу, пусть посмотрит, что тут у нас и как.
– А кто он такой, тащ капитан? – Кукушкин посмотрел на Желябова. – Какой-то он подозрительный.
– Это вы, товарищ сержант, подозрительный, – усмехнулся я, – а он – Желябов. Вам известна эта фамилия?
Но, как ни странно, мои слова не произвели на Кукушкина никакого впечатления. Я подумал с досадой: «Вот она, нынешняя молодежь, “поколение сникерсов и пепси”, жертва ЕГЭ. Мой современник сразу бы узнал “героя-народовольца”. А тут – ноль внимания». Кукушкин лишь задумчиво почесал затылок и неуверенно спросил:
– Товарищ капитан, у нас там был вроде полузащитник «Анжи» с такой фамилией. Или нет?
Потом он поддернул ремень «калаша» на плече:
– Ладно, товарищ Желябов, раз уж товарищ капитан приказывает, устроим вам экскурсию по городу.
Уже из-за двери донесся его довольный басок:
– Только вы не отставайте, а то тут народ такой, что зазевался – и чик ножиком по горлу, а потом – на шашлык…
Зажав рот рукой, я захихикал. Эту байку наши морпехи рассказывают всем «экскурсантам», как они говорят, «из империи», которых доверяют их попечению. Это чтобы «овечки не разбредались».
27 (15) июня 1877 года, утро. Константинополь, бухта Золотой Рог, верфь Терсан-Амир
Капитан морской пехоты Сергей Рагуленко
Только вчера от этих причалов в море ушла крейсерская эскадра Макарова. Он пока еще не тот солидный адмирал, которого мы знали по учебникам. Это недавний боцманский сын Степка Макаров, только-только произведенный в капитан-лейтенанты. Шкиперская бородка, которую он сейчас отпускает, делает его похожим на юношу, желающего казаться старым морским волком. Я думаю, что будущий Степан Осипович будет хорош и без бородки. Дня через три-четыре, когда его «пароходы активной обороны» приступят к охоте за призами, англичане в голос взвоют от такого счастья. Ну а мы сейчас готовимся к тому, чтобы этот крик перешел в истошный визг. Короче, наша цель Суэцкий канал, самая ценная зарубежная недвижимость Британской империи после Индии. Почему недвижимость? А вы попробуйте ее сдвинуть с места!..
Портовый кран аккуратно опускает в трюм нашего БДК «Калининград» последнюю из десяти ротных БМП-ЗФ. Греко-русско-турецкий мат густо висит в воздухе. На причале своей очереди дожидаются три БТР-80 и один «Тигр». Угрюмый взводный, старший лейтенант Давыд-ков из комендантской роты, стоит рядом со мной. Вообще-то он больше всего похож не на Давида, а на того самого, который Голиафа грохнул. Мы там наведем порядок и уйдем выполнять следующее задание. А им там оставаться «постоянным составом». От этих массивных мускулистых ребят, несмотря на то что они одеты в общевойсковой камуфляж, так и пахнет краповыми беретами и спецназом «вованов». Если мы волки, то они псы-волкодавы. Серьезные ребята.
Но надо торопиться… БДК с выделенными нам в подкрепление уланским полком и двумя артиллерийскими четырехфунтовыми (по-нашему, 87 мм) батареями уже вошли в Босфор и встали на якорь напротив бухты. Еще до заката конвой должен пройти Дарданеллы. Груженные снаряжением бойцы по трапу поднимаются на борт. Скрипят блоки крана, цепляющего стальными стропами первый БТР. Так и слышится визгливый вопль автовладельца из моего времени: «Краску, краску не поцарапай, скотина!»
– Господа офицеры?! – Оборачиваемся и видим «чудо в перьях». Иначе не назовешь этого господина в голубом мундире, отделанном шнуром, бранденбурами, финтифлюшками, с шапкой, верх которой был почему-то квадратный… Короче, мечта вражеского снайпера. А господин берет под козырек и представляется:
– Полковник Жданов Владимир Петрович, Десятый Одесский уланский полк, господа. Позвольте узнать, с кем имею честь?
«М-да, – думаю я про себя, – так вот ты какой, “голубой улан”. Надеюсь, хоть дело свое ты знаешь». А вслух, как-то параллельно, прикладываю руку к козырьку защитного кепи:
– Капитан морской пехоты Рагуленко Сергей Александрович. – А сам, пока Давыдков представляется, думаю: «Наверное, мы кажемся ему такими же дикими, как и он нам. Наша форма отдаленно похожа на ту, что носит сейчас местная пехота, но только отдаленно. Сходство разве что в головных уборах. Ну какой дурак решил ввести в русской армии в качестве головного убора кепи? Наверное, во всем виноваты ветры либерализма, которые занесли к нам эту заразу. Правда, фуражка при полевой офицерской форме – тоже дурь невероятная. Если надо надеть каску, то непонятно, что делать с фуражкой. Под погон ее не засунешь, и поверх нее каску не наденешь. И, кроме того, сразу подсказка снайперу или разведчику – вот он херр официр».
Вот так мысли и мечутся у меня в голове, когда мы разглядываем друг друга. Полковник с одной стороны и капитан с поручиком – с другой. Только вот полковник той армии, что в эту войну ничего героического совершить еще не успела, зато «косяков», особенно на Кавказе, успела упороть предостаточно. Достаточно вспомнить только Баязет, где наши бомбовым ударом спасли кучу народа, и помощь наших кораблей в подавлении мятежа в Абхазии. После того, как корабельная артиллерия превратила турецкий десант в форшмак с яйцами, седобородые старейшины наперегонки помчались изъявлять покорность и клясться в верности Белому царю. Знают ведь, суки, что ничего им не будет, даже не выпорют. Царь у нас, точнее у них, хоть и настоящий, но добрый. Временами даже слишком.
