В этот же раз убийцами оказались американские наемники, а заказчиками цареубийства – австрийцы и, возможно, британцы, что разворачивает вектор противодействия нового царя в совершенно другом направлении.
Ну а с самой «Народной волей» и прочими «революционерами» мы еще разберемся. Вполне вменяемых, желающих назревших реформ, мы превратим в своих союзников. Ну, а упертых нигилистов, выступающих против власти как таковой, мы отправим туда, куда Макар телят не гонял. И там они будут вкалывать, да так, что на рассуждения об «общечеловеческих ценностях» им просто не останется ни сил, ни времени. С теми же, кто, находясь в эмиграции, подстрекает несозревшие российские умы к борьбе со своей собственной страной, разговор будет особый. Мы их найдем и накажем. Да так, что другим послужит наглядным уроком.
Россия должна на этой развилке истории изменить вектор движения, чтобы избежать повторения тех трагических событий, которые выпали на ее долю в кровавом XX веке…
3 августа (17) июля 1877 года. Болгария, София
Бывший полковник армии САСШ Джон Александер Бишоп
Мы прошли футов триста, после чего юркнули в боковую дверь какой-то развалюхи. Ахмет повел меня в подвал, где хранились бочки, дрова и много другого хлама. Отодвинув одну из бочек, он постучал по стене: три раза, один раз и опять три раза. Вдруг распахнулась маленькая дверца в стене, и оттуда вылез маленький поджарый турок. Ахмет полез в подземный ход на четвереньках, и я, помедлив секунду, последовал за ним. Мне стоило большого труда протиснуться в дверной проем – потайной лаз был сделан для низкорослых местных жителей, а никак не для американца. Но через пятнадцать-двадцать футов мы вдруг оказались в просторной комнате, в которой стояли два низеньких диванчика, низенький же столик, а в углу лежали три тюфяка. Откуда-то сверху дул ветерок; похоже, тут была и вентиляция.
Человек, открывший нам дверь, не вернулся.
– Этот дом принадлежал контрабандисту, – улыбнулся Ахмет, – и он приготовил это место, чтобы можно было отсидеться в случае необходимости. Но лучше всего подождать здесь денек-другой, пока страсти не улягутся. Мой человек даст знать, когда будет можно идти дальше. А пока располагайтесь и чувствуйте себя как дома…
Ахмет достал несколько турецких хлебов, головку сыра и кувшин виноградного сока. Подумав, вытащил и второй кувшин – как потом оказалось, с домашним вином, – Аллах не одобряет винопития, но в данной ситуации, думаю, и мне и вам будет нелишне выпить по глотку.
Когда кувшин был наполовину пуст, Ахмет еще раз нагнулся над своим мешком и вдруг достал револьвер:
– А теперь, эфендим (мой господин), скажите, почему бы мне не пристрелить вас здесь как шакала? Мне с моими людьми будет проще выбраться без вас.
– Ахмет, что ты делаешь, мы же друзья?! – воскликнул я.
– Нет, эфендим, – ухмыльнулся Ахмет. – Вы, как тот мавр, который сделал свое дело, и который может уходить. Это из пьесы великого Шекспира.
Я никогда про этого Шекспира не слышал, но улыбнулся ему:
– Ахмет, если вы меня выведете из Болгарии и доведете до цивилизации по ту сторону границы, то я готов поделиться с вами теми деньгами, которые я получил за покушение.
– Четверть окончательной суммы, не так ли? – на лице Ахмета было написано воплощенное недоверие.
– Да, – сказал я, хотя получил тогда половину. – Ну и оставшиеся деньги, когда я их получу.
Ахмет усомнился:
– А вы серьезно думаете, что вы их получите?
– А почему нет? – парировал я.
Ахмет покачал головой:
– Полноте, эфендим, думаете, я поверю, что вы такой наивный?
Я улыбнулся и сказал:
– Ну, даже четверть от ста тысяч долларов – не такие уж и плохие деньги.
– От ста тысяч? – недоверчиво ухмыльнулся Ахмет. – Эфендим, за кого вы меня принимаете? Думаю, оговорено было не менее двухсот тысяч. То есть пятьдесят тысяч у вас есть. Так что делим их пополам, тогда и вам достанется достаточно, и мне.
Мой аккредитив на один из венских банков был именно на пятьдесят тысяч, так что я не стал ему возражать. В Нью-Йорке, конечно, денег было намного больше, но Ахмету нечего про них знать. А про аккредитив я ему рассказал.
Ахмет кивнул:
– Хорошо, его мы сможем обналичить в городе Ниш в Сербии – там есть филиал этого банка. И вот еще, эфендим. Если вы меня обманете, то у меня есть ваше описание, а также кое-какая другая информация. И если я погибну или не получу этих денег, то письмо с этими данными уйдет в Константинополь, где будет благополучно передано югороссам. А эти ребятки вас отыщут хоть на краю света.
– Какое совпадение, Ахмет, – усмехнулся я. – Если я не дам телеграмму в Вену до двадцатого августа, то такое же письмо – с вашим именем, а также именем вашего брата – уйдет по тому же адресу. Да и потом мне необходимо будет давать о себе знать раз в две недели, пока я лично не встречусь с тем человеком, у которого лежит это письмо.
Я не стал говорить, что человек с письмом был в Бухаресте – зачем Ахмету лишняя информация?
– А вы незаурядный человек, эфендим, – улыбнулся Ахмет. – Впрочем, я и ожидал чего-то в этом духе. Телеграмму и вы, и я сможем послать из Ниша. Но сначала нужно туда добраться. Помните, вы глухонемой, мой двоюродный брат, скажем, из Юскюпа (Скопье) – не пытайтесь выговорить это название, вам все равно до границы с Сербией можно будет только лишь мычать. А пока располагайтесь поудобнее, нам здесь еще сидеть как минимум до завтрашнего вечера.
3 августа (22 июля) 1877 года, поздний вечер. Болгария, София
Полковник ГРУ Вячеслав Бережной
– Нет, ваше величество, – устало сказал я, когда наемник, назвавшийся Шерманом, в очередной раз повторил свои показания. Он подробно рассказал нам о том, кто дал им заказ на убийство императора Александра Второго. – Больше мы из этих американских тупиц ничего не выжмем – уже по третьему кругу все пошло. Мерзавцы и наемные убийцы они, клейма ставить негде. Но знают ровно столько, сколько им рассказали их хозяева. Заплатят – и они пойдут убивать того, кого им скажут.
Александр Александрович медленно повернулся ко мне:
– И что же вы предлагаете, Вячеслав Николаевич?
– Этого, – я указал на сидящего на табурету американца, – отправить обратно в зиндан. Наших и ваших людей отпустить на ужин, да и самим было бы неплохо подкрепиться. А потом сесть и еще раз обдумать – что мы об этом деле уже знаем. Есть у меня, знаете ли, предчувствие, что все обстоит не совсем так, как нам рассказывают эти ганфайтеры.
Император немного посопел, раздумывая.
– Ладно, давайте так и сделаем, господин полковник, а то и в самом деле уже в животе бурчит. Да и самого главаря поймать пока еще не удалось. Он-то наверняка побольше их знает.
