Ожидание было недолгим. Прошло пять минут и вошли гости – сенатор Паттерсон из Южной Каролины, а на самом деле из Пенсильвании, – но сколотивший свое состояние в Реконструкцию на строительстве железных дорог, сенатор Камерон, тоже из Пенсильвании, который при Гранте служил военным секретарем, и сенатор Бёрнсайд, такой же янки, как и сам Джордж, только из Род-Айленда.
Сенатор Паттерсон, хоть и был по происхождению самым настоящим плебеем, но выглядел этаким английским аристократом, с благородными седыми волосами и величественной осанкой.
Сенатор Камерон больше всего напоминал крысу – но крысу не простую, а готовую в любой момент прыгнуть и вцепиться в горло. Сенатором он стал в начале этого года, когда его отец подал в отставку, предварительно договорившись, что сын займет его место. И только сенатор Бёрнсайд, полный мужчина с роскошными бакенбардами, был человеком круга Джорджа, законодателем мод; именно в его честь бакенбарды в Америке стали называться «сайдбёрнс». Честно говоря, сенатор Джордж Фрисби Хоар предпочел бы обойтись без выскочки, без крысеныша, и без франта, но тут не та ситуация, чтобы крутить носом. И он, встав с кресла, с улыбкой поприветствовал своих гостей.
Сенатор Паттерсон, как обычно, плюхнулся в кресло, положил ноги на стол и потребовал виски. Для таких гостей Джордж и держал в доме этот грубый напиток. Камерону налили джина с тоником – новомодный напиток, изобретенный в английской Индии и только недавно пришедший в САСШ. А Бёрнсайд, губа у которого была не дура, попросил налить ему портвейна. Еще бы, портвейн урожая 1863 года, лучший год за последние десятилетия. Впрочем, Джордж и себе налил стаканчик, после чего обвел гостей внимательным взглядом.
– Господа, – сказал он, – вы знаете, по какому поводу мы здесь собрались. «Бабушка» Хейс требует от Сената ратификации этого договора с русскими…
– С югороссами, – поправил сенатор Паттерсон.
Сенатор Хоар скривился – он не любил, когда его перебивали.
– Не все ли равно, по мне что одни, что другие – варвары откуда-то с востока, – проворчал он. – Все одно, и те и другие русские, просто им сейчас для чего-то надо, что чтобы Югороссия считалась отдельной страной. Нам на это наплевать – до тех пор, конечно, пока не задеты наши интересы.
– Допустим, – сказал сенатор Паттерсон, – и что из того?
– Много чего, – ответил сенатор Хоар и после короткой паузы добавил: – Так вот. Самый одиозный параграф из договора уже вычеркнут, с Аляской ничего сделать не получится – Эвертс сказал мне, что насчет одного параграфа можно еще попробовать заболтать русских, но два – это уже слишком. Я предлагаю способствовать ратификации этого договора с одним условием.
– Каким же? – спросил, небрежно развалившись и попыхивая сигарой, сенатор Бёрнсайд. Скривился, гад, когда ее зажег – знает толк в сигарах.
Хозяин дома отчеканил:
– Вместо этого никому не нужного ящика со льдом – Аляски, САСШ должны получить Северный Орегон.
– Так он же принадлежит Великобритании, – удивленно проблеял сенатор Паттерсон.
– Луизиана принадлежала Франции, а Калифорния – Мексике, – парировал Хоар.
– И России, – с недовольной гримасой добавил сенатор Камерон.
Сенатор Хоар улыбнулся; он ждал именно этого.
– Да, и России, – сказал он, – а теперь все эти земли – американская территория. Навсегда. В точности то же самое должно случиться с Северным Орегоном. Да, был в 1846 году компромисс насчет 49-й параллели, по которой, в общем, и проходит граница, с исключением острова Ванкувер. Ну и что? У нас и с мексиканцами был договор. Ни один договор не вырублен в камне, если он противоречит доктрине Очевидной судьбы – весь североамериканский континент должен принадлежать Североамериканским Соединенным Штатам.
– Кстати, договор с этой… Югороссией, – сказал Бёрнсайд. – Нашел Хейс, кого к ним посылать – пьяницу Гранта и содомита Бокера…
– Вы все знаете, что Бокер подал иск в суд на «Вашингтон Ивнинг Стандард», и газета тут же напечатала опровержение на первой странице, а также выплатила такую сумму в счет моральной компенсации, что теперь неизвестно, разорится она или выживет, – осторожно ответил Джордж. – А «Бостон Ивнинг Глоуб», как мне рассказал их редактор, вообще отказался печатать статью своего корреспондента, которого Бокер жестоко избил в Константинополе. Говорит, что это себе дороже.
– А, это адвокатишка Брекинридж, сын бывшего вице-президента – сказал, поморщившись, Бёрнсайд. – Грамотный, сволочь, вот «Стандард» и решил заплатить и извиниться. Доказательств-то нет…
– Ну да ладно, нет так нет, – продолжил сенатор Хоар, – содомит Бокер или не содомит, мы сейчас говорим не об этом. Для нас главное – чтобы за наше согласие на ратификацию договора с русскими Хейс согласился на ультиматум Великобритании насчет Северного Орегона и прилегающих земель. И пусть обещает нам в письменном виде, так, что если он этого не сделает, мы могли бы опубликовать это обещание.
– А почему не потребовать, чтобы ультиматум был предъявлен прямо сейчас? – спросил Камерон.
Сенатор Хоар криво усмехнулся:
– А потому, что чует мое сердце, что у англичан в ближайшее время начнутся сильные проблемы в Метрополии. Дело идет к краху Империи, русские взялись за них всерьез. И ультиматум лучше будет предъявить именно тогда, когда британцы будут слабее мыши. Можно будет требовать все, аж до Великих озер, а потом согласиться на половину. С нас и Северного Орегона более чем хватит на первое время.
Попыхивая сигарой, Бёрнсайд сказал:
– Джорджи, ты как всегда прав. Но ты же знаешь, что Хейс не что иное, как просто мокрая тряпка. Самое большое его достижение – лимонад в Белом доме, будь он проклят.
– Из-за того, что он объявил конец Реконструкции, страдает мой бизнес и бизнес других честных северян на Юге, – пожаловался сенатор Паттерсон. – Теперь южане вытесняют нас и из железнодорожного бизнеса, и из торговли, и из всего остального.
Сенатор Камерон раздраженно сказал:
– Подумать только, я год назад послал войска в Батон Руж, столицу Луизианы, и Таллахасси, столицу Флориды, чтобы их законодательные собрания согласились с тем, что президентом станет Хейс. И что? – Реконструкцию Хейс прекратил, не удивлюсь, если Юг вот-вот опять объявит о своей независимости. Все плохо, страна не расширяется, и у нас даже нет претензий ни к Мексике, ни к Канаде. А как же доктрина «очевидной судьбы»?
– Ну, и что вы предлагаете, господа? – загадочно улыбнулся Джордж Хоар.
– Вот Линкольн, – сказал сенатор Бёрнсайд, – окочурился, и мы спокойно закрутили гайки, забыв про все обещания южанам.
Улыбка сенатора Хоара стала шире:
– То есть ты хочешь сказать, что если окочурится Хейс, то…
Сенатор Бёрнсайд вытащил сигару изо рта:
– Можно будет объявить Вторую Реконструкцию. Конфисковать собственность всех тех, кого мы назовем мятежниками и заговорщиками, а потом продать все добро на закрытом аукционе. Тем более, нынешний вице-президент Уилер человек весьма слабый.
