– Степан Степанович, – ответил, улыбнувшись, генерал-майор Жданов, – должен вам сообщить, что еще с августа месяца указом императора Александра Третьего с целью снижения неоправданных потерь, для всех армейских чинов, пребывающих в зоне боевых действий, была введена полевая форма одежды так называемой маскировочной раскраски. При этом было указано, что покрой полевых мундиров нижних чинов, унтер-офицерского и офицерского состава, а также генералов, не должен сильно различаться между собой, дабы неприятель, наблюдающий за нашими позициями, не смог бы различить – кто есть кто.
А в дополнительном приказе, который пришел вслед за августовским, разъяснялось, что в условиях степной и пустынной местности необходимо носить мундиры облегченные, вроде тех, какие носят наши войска в Туркестане. Действительно, в такую жару в суконных мундирах, как бы они красивы ни были, с человеком запросто может приключиться тепловой удар. А дабы спасти от солнечных ударов головы, было велено носить легкие кисейные накидки, защищающие головы солдат и улан от палящих солнечных лучей.
Жаль, конечно, было расставаться с нашими голубыми уланскими мундирами и шапками, но… Приказы, Степан Степанович, надо выполнять. Да и практика показала, что с введением новых мундиров потери моих людей во время нападений резко сократились, как и потери от болезней и от жары.
Впрочем, как я понимаю, на флотских чинов данное распоряжение не распространяется. Так что вы можете продолжать носить тот мундир, к которому привыкли.
Вице-адмирал Лесовский понимающе кивнул, а генерал-майор Жданов махнул рукой в сторону здания конторы Суэцкого канала.
– А теперь, господа, – сказал он, – пока не подошли лоцманы, и не началось движение по каналу, позвольте мне на правах хозяина пригласить вас в мой штаб, чтобы там, в тишине и покое, выпить по чашечке кофе с коньяком, за успех вашего исторического похода.
25 (13) октября 1877 года. Вечер. Красное море к югу от Суэца, пароход «Агата»
Кэптен Эдвард Смит, моряк Флота Ее Величества и джентльмен
Слабый ветерок, дувший со стороны Египта, лениво трепал «Юнион Джек» на корме «Агаты». Несмотря на конец октября, пустыни дышали жаром, как еще не остывшая доменная печь. Скоро на небе зажгутся первые звезды, и тогда на смену неистовому жару придет ночная прохлада, перед рассветом переходящая в леденящий холод.
Экспедиция на пароходе «Агата» была послана к Суэцу вице-королем Индии Эдвардом-Робертом Бульвером, Первым графом Литтоном, сыном известного романиста и, по совместительству, приятелем покойного премьер-министра Дизраэли. К тому же он был ярым русофобом, полностью разделявшим антироссийкую политику королевы Виктории.
Встревоженный разрывом контактов с метрополией, вице-король довольно долго медлил с посылкой подобной экспедиции, готовясь то ли к отражению вторжения русских армий через Афганистан, то ли к началу еще одного сипайского восстания.
В туземных полках было давно уже неспокойно. Сэр Эдвард подозревал, что достаточно только остриям штыков русских солдат блеснуть на перевалах Гиндукуша, то индийцы немедленно взбунтуются и повернут оружие против своих хозяев. Вице-король ожидал, что Британия вполне способна самостоятельно справиться с наглыми русскими, напомнив им времена Севастополя и Инкермана, после чего жизнь вернется к своему привычному течению. Ведь на Средиземном море имеется могучий броненосный флот, который готов стереть в порошок любого, даже самого опасного противника.
Но в Индию перестали приходить корабли, не только следовавшие через Суэцкий канал, но и огибавшие мыс Доброй Надежды. Сэр Эдвард не на шутку был встревожен. Происходило что-то странное и непонятное.
Потом голландские и французские корабли, заходящие в Мадрас, Бомбей и Калькутту для бункеровки углем и пополнения запасов еды и пресной воды, принесли ошеломляющие известия об уничтожении британского Средиземноморского флота в сражении с русским флотом у входа в Пирей, захвате русским десантом Суэцкого канала, таинственной гибели флота Метрополии и тотальной морской блокаде Британских островов.
Несмотря на все меры предосторожности, эти известия стали известны и местному туземного населению. Рухнул миф о непобедимости «инглизов», и началось сначала тихое, и не видное на первый взгляд, брожение. Забурлил Мадрас, а потом Бомбей, Калькутта. Вскоре британцам стало неспокойно и в Дели. Вице-король чувствовал, что недалек час, когда это скрытое сопротивление индийцев может взорваться всеобщим мятежом, который как ураган опрокинет власть британской короны. Память о пролитой двадцать лет назад крови была еще жива.
Тем временем купцы (они же шпионы), со своими караванами снующие через Афганистан между британской Индией и российским Туркестаном, не приносили пока никаких известий о появлении в русских приграничных крепостях дополнительных воинских контингентов.
Одновременно в южной Персии началась смута, отчасти вызванная известием о падении Оттоманской империи, а отчасти усилиями британских агентов. Англичане в Индии разоружили несколько самых ненадежных туземных полков, и угроза немедленного всеобщего бунта и резни белых людей, какая была в 1857 году, на время была отсрочена.
Русские же словно забыли о существовании «жемчужины британской короны». Поэтому вице-король, немного успокоившись, велел своим агентам разжигать воинственные настроения среди туркменских племен и подстрекать их к совершению набегов на приграничные земли русских и их вассалов бухарцев.
Сэр Эдвард решил обратить также внимание на Суэцкий канал, судоходство по которому следовало немедленно пресечь. И дело тут было даже не в том, что находящийся в русских руках канал теперь исправно приносил доход русской, а не британской короне. Вырученные за проход через канал деньги были сущей мелочью по сравнению со сказочными богатствами Индии, которую британцы грабили уже вторую сотню лет подряд.
Главной причиной, по которой сэр Эдвард хотел закупорить канал, было свободное плавание по нему французов, голландцев и датчан, получивших возможность преспокойно расширять свои заморские владения, в то время как морская экспансия Британии была прервана, а ее флот фактически уничтожен. Все это надо было немедленно прекратить, иначе и без участия русских от колониальных владений ее величества может остаться только рожки да ножки.
После недолгих размышлений и советов со специалистами было решено, что наилучший способ надолго прервать движение по каналу – это затопить на фарватере крупный железный корабль, загруженный камнями, скрепленными раствором первосортного британского «портленда». Все это должно было серьезно затруднить русским его подъем и разделку на части.
Собственно, судов для этой экспедиции в распоряжении вице-короля Индии было не так уж и много. Лучше всего для задуманной диверсии подходил пароход «Агата», до того ходивший из Бомбея в Мельбурн и задержанный в связи с военными действиями в индийском порту в конце августа.
Вскоре пассажиры, члены прежней команды и тюки превосходной австралийской шерсти оказались на берегу. На борт «Агаты» поднялась новая команда. Англичанами в ней были только капитан, старший помощник и штурман. Остальные же матросы и младшие офицеры были индийцами-мусульманами, родом из Карачи и Калькутты.
