С этими словами я внезапно упал на пол, оттого что у кресла, на котором я сидел, вдруг исчезла спинка, а затем и само сидение.
Она засмеялась:
— Ну почему же? Иногда и в нашем мире нужно быть начеку.
— Как вы это сделали? — удивленно спросил я, лежа на полу и начиная смеяться вслед за ней.
Она не ответила.
— Мысленный контроль предметов! — догадался я, поднимаясь.
— Да. Обычным пользователям эта функция недоступна. Я могу быть на связи со всеми предметами, которыми владею, — объяснила Виола.
Я улыбнулся: она была чертовски привлекательна. Снова устроившись в кресле, к которому вернулись его спинка и сидение, я бросил взгляд на стол и вдруг загорелся неожиданной идеей:
— Можно мне получить доступ к программному коду… — я взглядом на ходу выбирал предмет, — вашего стакана?
— Разрешаю доступ, — ответила она, с интересом наблюдая за мной.
Я взял в руки высокий стакан и, машинально вылив бирюзовую жидкость синтетического коктейля прямо на пол, одним прикосновением к точке контроля в основании предмета вызвал системное табло. С помощью него я попал в программный код и, быстро анализируя команды, написанные на нескольких языках программирования, нашел необходимые строки, ответственные за мысленный контроль.
Там я впечатал идентификационный номер своего Персонализатора, чтобы стакан отзывался на мысленные приказы не только Виолы, но и на мои. Я также прописал для него ID, приравняв длинное системное имя из цифр и букв к «Здравствуй, стакан, повеселимся?», чтобы не запоминать неудобный шифр. Теперь мне стоит только подумать: «Здравствуй, стакан, повеселимся?» — и я получу полный доступ и контроль над ним.
Этот стакан имел двести сорок пять модификаций, но все они, видоизменяя его внешний вид и опции, не меняли его функциональное назначение. Мне захотелось удивить Виолу, и я решил перепрограммировать его и превратить во что-нибудь другое. Закончив работу, я возвратил предмет на стол.
— Что вы делали? — с интересом спросила Виола.
Я молча улыбнулся.
«Здравствуй, стакан, повеселимся?»
Стакан поднялся в воздух на двадцать пять сантиметров над столом. Теперь он находился между нами на удобном для наблюдения уровне. Его стенки плавно деформировались, образуя новую округлую форму, расширяющуюся от основания к вершине. Они окрашивались в белый цвет, превращаясь на наших глазах из неодушевленной твердой поверхности в «живую» материю.
В целях соблюдения красоты замысла и реалистичности динамического процесса было необходимо обеспечить плавное перевоплощение одного образа в другой. Для этого с помощью сценарных языков я прописывал переходные моменты деформации объектов наравне с основными параметрами для них. Этот процесс отнимал все мое внимание, и я не мог следить за реакцией Виолы. Вдруг она воскликнула:
— Но это невероятно! Ты программируешь с помощью мысли?!
В воздухе был крупный грушевидный бутон, который начинал плавно раскрываться. Я вспомнил тропическую лилию и теперь пытался воссоздать ее образ — настолько реалистично, насколько мог.
Продолговатые лепестки отделялись от центра и поочередно отклонялись в стороны. Я создал шестьдесят лепестков, которые хаотично располагались от центра к краям в разной степени раскрытости. Диаметр лилии был двадцать сантиметров. Теперь я менял белый цвет лепестков на нежно-розовый, а затем, применив карту-градиента, «разбрызгал» оттенки от красного до темно-малинового. На лепестках цветка и в его сердцевине появлялись мелкие синие бабочки, размером по три сантиметра. Они начали махать крыльями и по очереди отделяться от лилии. Затем, врассыпную разлетаясь в разные стороны, возвращались обратно на цветок и снова улетали прочь, суетясь в пространстве, составлявшем пятнадцать сантиметров вокруг цветка.
Через несколько минут я возвратил всех бабочек на цветок. Они помахали крыльями еще тридцать секунд и полностью слились с лепестками.
— Какой подарок мог бы поднять вам настроение? — вдруг спросил я, откидываясь на спинку кресла, полностью вымотанный напряженной мыслительной работой.
— Украшение, — ответила Виола, не задумываясь. Только теперь я смог обратить внимание на ее лицо. На нем сиял восторг.
— Жемчужное колье подойдет? — спросил я, улыбаясь, и начал прописывать новую форму для электронной сущности. Перед Виолой предстала длинная нить мелкого жемчуга.
— Мне захотелось сделать его простым, чтобы подчеркнуть вашу сложную красоту, — сказал я, наблюдая за Виолой.
Колье опустилось на ее плечи и застыло на месте. Виола улыбалась, не скрывая своего удивления.
— Я мог бы застегнуть его у вас на шее с помощью мысли, но мне кажется, есть способ получше! — сказал я как можно тише, пытаясь придать своему голосу побольше глубины.
Я встал со своего места и подошел к Виоле. Она ровно сидела на стуле и смотрела на меня снизу вверх.
— Приподнимите волосы.
Она запустила руки в свои длинные волосы и придержала их на весу. Я осторожно взялся за края колье и застегнул замок.
Она в восторге смотрела на меня.
— Спасибо, Эрон! Мне очень нравится этот подарок.
— Вы могли бы встать?
Она встала, не задавая лишних вопросов. Мы молча стояли рядом — так близко, что я слышал ее дыхание. Мелкие жемчужины обнимали ее длинную тонкую шею. В воздухе висел электрический разряд. Я чувствовал, что будет взрыв…
Внезапно придвинувшись к Виоле вплотную, я обхватил ее шею рукой и жадно припал к губам. Волна возбуждения прокатилась внизу. Поцелуй длился долго. Я наслаждался нежностью ее губ, прикасался к бархатистой коже щек, ласкал податливый язык. Затем я отстранился от нее, обеими руками удерживая ее лицо. Мы смотрели друг на друга. Ее зрачки расширились.
— Я должен сказать, — начал я.
Мое дыхание стало частым.
— У меня никогда не было женщины.
В ее глазах проявилось любопытство, но она тут же спрятала его куда-то в глубину их бездонного космоса. Блеснув ими, она быстрыми движениями начала расстегивать пуговицы на своей белой униформе. Я прижал женщину к стене и начал целовать ее шею, опускаясь ниже. Она положила свою ладонь мне на голову и плавно провела по волосам. Теряя рассудок от желания, я припал губами к ее груди, страстно целуя и вдыхая запах ее кожи. Она начала снимать мою футболку. Я поднял руки, чтобы помочь ей это сделать.
Так, не выпуская друг друга из объятий и скинув оставшуюся одежду, мы остались обнаженными. Вдруг я заметил, что рядом с нами в воздухе висит широкая кровать. Переглянувшись, мы плюхнулись на воздушный матрас, и наши тела переплелись.
— Нет, это не годится! Сделай матрас пожестче.
По дороге домой меня не покидала мысль, как просто все произошло. Мне было хорошо…
