— Что это? — спросила я.
— Я умею писать рукой! — крикнул он снизу. А потом, как зверь, стремительно вскарабкавшись по высокому берегу, сел рядом и предложил мне тоже написать что-нибудь.
Он провел пальцем по песку, и получилась буква «М».
— Хочешь попробовать?
— Пожалуй.
— Ты не боишься испачкаться?
— Нет, — сказала я и отчего-то почувствовала странное смущение. Хакли, я ощутила, как кровь прихлынула к моим щекам. Вкладка «Сомниум» демонстрировала шокирующие показатели: пульс девяносто семь, давление сто двадцать пять на восемьдесят три. Он взял мой палец в свою руку и плавным движением по песку написал букву «Э».
— А теперь попробуй сама.
— Хорошо, — и снова краска залила мое лицо, столбик адреналина вырос и окрасился в оранжевый.
Я медленно проводила пальцем по песку. Песчинки с легкостью поддавались мне, но вместо буквы «Р» получилась какая-то закорючка.
— Почему у меня не получается, как у тебя? — с досадой спросила я.
— Сначала рыбалка — потом рыба!
Я удивленно посмотрела на него.
— Чтобы научиться писать, надо сначала потренироваться.
Я попробовала снова и через двадцать минут оставила след в виде букв «Э», «Р», «О» и «Н».
— Эрон, — прочитал он тихо. — Да, это я.
* * *
— Эрон Уолкер, — говорю я, только проснувшись в своей кровати.
«приблизить»
Он сидит на террасе ресторана «Дон Кихот» в своей неизменной черной толстовке.
«навести на лицо»
Сосредоточен. Жует жвачку.
«отправить сообщение пользователю»
«Привет! Позавтракаешь со мной?»
Он улыбается и открывает видео-чат.
— Ты приглашаешь меня к себе или это будет в Системе? — спрашивает он, с интересом рассматривая меня на эйрскрине.
— Ну конечно в Системе!
— Нет, спасибо, — получаю я сухой ответ.
— Хорошо, приходи ко мне.
— Я мигом!
«пользователь покинул видео-чат»
Я свернула экран.
— Хакли, приготовь нам блинчики с вишневым джемом, салат и фасоль, позаботься об эко-дыме и напитках, — сказала я. Розовый столбик допамина поплыл вверх.
Через пять минут Эрон уже был у меня.
— Проходи. Ты голоден? Хакли приготовил завтрак. Выпьешь что-нибудь?
— Да, пожалуй, — задумчиво ответил он, оглядываясь по сторонам.
— Хакли, принеси наш завтрак, — мой домовой, просто умничка, выплыл с подносом в руках.
— Только сейчас заметил, что у тебя повсюду цветы, — сказал Эрон, рассматривая мою комнату. Сегодня он казался угрюмым и был совсем не похож на прежнего необузданного дикаря.
Мы сели на диван. Хакли расставил перед нами приборы и еду. Я нервничала. Серьезность Эрона приводила меня в замешательство.
— Цветы освежают интерьер, не так ли? — попыталась я разрядить обстановку.
— Освежают, — равнодушно согласился он и добавил, — даже несмотря на то, что они ненастоящие.
— Ты говоришь так, как будто видел настоящие цветы, — усмехнулась я натянуто.
Он помрачнел и опустил глаза.
— Эрон, но ведь, если так рассуждать, все вокруг ненастоящее, — я попыталась его успокоить, объясняя всем известный факт. — С тех пор, как земля начала отвергать посаженное в нее семя, генетики стали выводить синтетическую пищу. Все, что мы едим, синтезируется в лаборатории. Даже если бы мы захотели пахать поля, как наши очень далекие предки, у нас бы ничего не вышло, земля больше не воздает плодами за этот труд. Она мертва… Посмотри на эту стручковую фасоль, листья салата и томаты, что принес нам Хакли. Все это получено не из семени, брошенного в почву, а из ростков нашего разума. Цветы делают из Массалис. Но я никогда не буду кукситься, потому что они, видите ли, не живые, я буду радоваться, что у меня, несмотря ни на что, есть такая красота.
С этими словами я дотронулась до лилии на моем столе. Растение волнообразно двигало листьями, и на его цветке появилась улыбка.
— Земля никогда не отвергала семя! Просто кому-то выгодно, чтобы пользователи так считали, — ответил Эрон.
— Что? О чем ты говоришь?
— Гораздо дешевле и проще производить еду в лаборатории в необходимых количествах, чем выращивать живой урожай. Хотя… забудь! Ты все равно не поймешь.
— Почему ты всегда говоришь загадками?
— Извини… Но я действительно нюхал настоящие цветы! — улыбаясь, сказал он.
Мне сразу стало легче. Теперь он улыбался, а значит, все шло хорошо.
— Ну да? Рассказывай, где ты мог их видеть, — спросила я.
«Поцелуйте объект!» — поступило сообщение от генетиков.
Эрон заинтриговал меня. Я не хотела его целовать, мне хотелось слышать его голос и то, что он говорит. Он посмотрел на меня пристально и немного с укоризной, как будто раздумывая, продолжать ему или нет.
— Ты что-то хотел рассказать?
— Да… Есть один цветок, — он сделал паузу, будто бы пытался вспомнить все в деталях.
«Повторяю: поцелуйте объект, вы срываете задание», — не унимался голос.
Я придвинулась к Эрону ближе и сказала:
— Хотя нет, лучше молчи, — и поцеловала его так сильно, как будто в этом поцелуе было мое спасение от надоевшего уже голоса в голове.
— Что это с тобой? — он смотрел на меня удивленно, его глаза блестели. — Ты сама не своя, — и вновь я почувствовала его горячее дыхание прямо у своих губ, и снова поцелуй, горячий, как мой солярий-пляж.
— Скажи, ну а если бы земля была не мертва, если бы наш труд мог спасти нас от участи поедать эти синтетические овощи, если бы плоды всходили и давали урожай… ты бы хотела, чтобы было так? — вдруг спросил он, отстранившись от моих губ, но продолжая сжимать в объятиях.
— Зачем говорить о том, чего никогда не будет? Разве тебе плохо?
— Да, мне плохо, и плохо уже очень давно, — я услышала отчаяние в его словах, а в глазах увидела невысказанную муку.
Я обхватила его голову руками, провела по волосам и прикоснулась к ним губами. Он положил голову мне на колени и начал гладить мои ноги. Мы сидели в тишине.
«Спросите, что он чувствует сейчас», — опять этот голос. Я не хочу нарушать наше молчание, поэтому не реагирую на инструкции. Эрон, такой сильный, лежит у меня на коленях, как будто я могу защитить его от его же бредовых мыслей. Я не хочу ни говорить, ни шевелиться, чтобы не спугнуть эти мгновения.
