— Спрашивай. Хотя не думаю, что моя жизнь тебе так уж интересна.
— Ну, почему же. Должен же я понять, каких сюрпризов от тебя можно ожидать. Ты давно работаешь секретаршей?
— Почти два года. Так в каком городе ты живешь?
— Сейчас в Нордейле.
Память попыталась натужно прокрутить географию Уровня — пусто.
— Это ведь не тринадцатый.
— И это не вопрос. А кем ты работала до этого?
Я вздохнула. Интересно, куда он клонит?
— Я работала в отряде спасателей.
— Я спросил «кем», а не «где».
— Ты всегда так точен в вопросах?
Он не ответил, лишь глотнул виски, не отрывая от меня изучающего взгляда. И почему от собственных идей страдаю в первую очередь я сама?
— Хорошо. Я работала спасателем. Может, не будем сохранять очередность, а просто поговорим?
— Согласен. Только если твои вопросы мне не понравятся, я оставляю за собой право хранить молчание.
— Договорились. Но я все равно попытаюсь выудить из тебя все ответы.
— Твое право. Приступай.
Он подлил в мою стопку ратаны и достал из пачки сигарету.
Тридцать минут спустя.
— Я тебя раскусила! Ты хитрым образом пытаешься выяснить все, что я люблю. Но зачем?
Мысли заволокло приятной дымкой, время испарилось; голова и тело благодаря алкогольным парам расслабились. Бутылка ратаны наполовину опустела, и я едва сдерживалась от глупого хихиканья. Мир приобрел теплые оттенки, настроение шло на взлет со скоростью стартующей ракеты. Какой приятный бар и какой хороший собеседник…
Бармен в третий раз «повторил» дозу виски для Дэлла, но понять насколько тот опьянел не представлялось возможным. Все тот же спокойный прищур, та же мягкая полуулыбка, с которой можно одинаково легко дарить цветы или убивать.
— Должен же я тебя чем-нибудь отблагодарить за доброту.
— О чем ты говоришь — о благодарности за «нормальность»? Прости, но при всем желании мне было бы трудно приказывать тебе всякую ерунду или извлекать выгоду из твоего несчастья. Поверь, смотреть на чужие страдания так же трудно, как и страдать самому.
— В твоем характере есть редкие качества, Меган, хотя ты сама, возможно, не осознаешь этого.
Ой, вот только не нужно… Все мои редкие качества с лихвой компенсируются отсутствием некоторых моральных устоев. Нормальный человек не опустился бы до взламывания замков.
Я покрутила в руках стеклянную стопку, посмотрела на Дэлла и улыбнулась.
— Все равно тебе не повезло, приятель, мне ничего не нужно. А о твоей компании по вечерам я уже попросила.
— Как насчет денег?
— У меня они есть, спасибо.
— Их не бывает достаточно.
— Поверь, бывает.
— Неужели работа секретарши настолько прибыльна?
— Насколько? Ты видел, как я живу.
— Именно поэтому тебе бы не помешала некоторая сумма в подарок.
— Не помешала бы, да. Но от тебя я ее не приму.
— А что ты примешь от меня?
Какой опасный вопрос.
Наши глаза встретились, и на долгие несколько секунд я позволила себе потеряться в глазах красивого мужчины. Шикарного мужчины, от которого мой рассудок мутился.
Тебя бы я приняла целиком. Телом и душой.
— Боюсь, что этого ты мне дать не сможешь.
— Сначала озвучь.
Настойчивый ты, парень. И слишком близко. А я пьяна.
— Зачем ты ходишь по тонкой грани? Это твой характер? Рисковое это занятие, знаешь ли.
— Меган.
Мое имя в его устах прозвучало непривычно мягко, вопросительно и укоризненно одновременно. В моем сердце что-то дрогнуло. Маленькая Меган тут же понеслась к двери, чтобы впустить дорогого гостя.
Ох, не делала бы ты этого, лапушка…
Какое-то время я смотрела на Дэлла: в его притягивающие магнитом глаза, затем позволила взгляду соскользнуть на губы. Такие бы смяли, вынули бы остатки благоразумия за секунду, разожгли бы внутри столько огня, что гореть и гореть. Пока не сгоришь…
— Ничего мне не нужно, Дэлл.
— Скажи мне. Пожалуйста.
— Даже не думай брать меня на абордаж этим словом! Нет-нет! Второй раз у тебя не выйдет! А то одно «пожалуйста», и я оплываю, как свечка. Нет уж!
— Я хотел бы услышать.
— Нет.
— Попроси все, о чем хочешь.
— Не буду.
— Любое желание.
Я решительно поджала губы и помотала головой.
— А я уже сам решу, смогу ли я тебе это дать.
— Шантажист. Зачем ты это делаешь — провоцируешь меня?
— Ты лишаешь меня возможности уйти отблагодарив.
Уйти. Это слово отозвалось в душе болью.
Да, конечно, меня заносит… Уйти. Все верно. Почему я позволила себе на секунду забыть.
Я положила локоть на стойку и потерла лоб.
— У тебя наверняка многое просили, Дэлл. Так ведь? Что они просили — денег, исполнения прихотей, твоего времени, близости?
Его лицо моментально застыло, а взгляд сделался ровным, как зеркало — ни слова не прочесть. Я увидела, как дрожащие пальцы достали из пачки еще одну сигарету. Вспыхнуло пламя зажигалки, отразилось в серо-голубых глазах.
Плохо. Значит, все еще хуже: вероятно, просили все из вышеперечисленного и в гигантских пропорциях. Черт, а тут еще я…
Какое-то время он курил молча, глядя вдаль, мимо мужчины, читающего газету, в окно. Затем залпом прикончил третью порцию виски и сделал знак бармену налить еще. На секунду — показалось или нет — в его глазах отразилась боль. Наверное все-таки опьянел, раз пропустил на поверхность.
Нужно срочно исправлять ситуацию!
— Видишь, а ты предлагаешь мне озвучить свои желания, — произнесла я тихо. Затем добавила нарочито бодро. — Ну, если уж так хочешь отблагодарить, то покрась мне входную дверь или прикрути почтовый ящик, а то на одном гвозде болтается. Видишь ли, мусор я сама всегда выношу, а ковры благодаря твоему скороспешному визиту я уже вчера выбила. И даже продуктов купила. Так что все, прости, но придется тебе отдохнуть.
Под конец моего монолога губы Дэлла дрогнули в улыбке, а в глазах появилась тень благодарности. За что? За то, что не стала давить? Не дала мысленно задержаться на неприятной теме?
Да без проблем, друг. Сама знаю, как тяжело тонуть в горе в одиночку, так что дай пять.
Когда Мик ушел из жизни, со мной рядом не оказалось того, кто протянул бы руку. Кто сказал бы «Эй, ты знаешь, жизнь продолжается. Он любил тебя, а это главное. Храни о нем светлое, отпусти горечь и обиду, потому что они сожрут тебя и не подавятся, а Мик бы хотел, чтобы ты жила…»
