Дэлл откинулся на спинку кресла и взглянул на девушку. В голову пришла странная идея: а что, если смотаться домой на четырнадцатый? Через портал гостей возить разрешено, конечно, не всем, а только членам спецотряда и только подозреваемых или виновных, но в ближайшие часы никто не будет разбираться, является ли «гость» виновным. У Комиссии хватает дел, а Дэллу доверяют. Привез — дело твое, главное — не попадись, а утром она уже будет в Соларе.
Он просчитал риски: в худшем случае состоится еще один разговор с Дрейком, но наказания не последует. Шеф — человек строгий, но на такие вещи глаза закрывает.
— Два вопроса, Меган…
Она вздрогнула. В небе снова громыхнуло.
— Первый: ты ешь тосты с сыром? У меня холодильник пустой…
— Что?
Серо-зеленые глаза растеряно мигнули.
— Ешь или нет?
— Ем.
— И второй: я предупреждал тебя, что я плохой парень?
Она смотрела насторожено, пытливо.
— Меня ждут сюрпризы?
— Боюсь, что да.
* * *
Горечь недавнего провала, боль в израненном теле, опустошенность, упрек в глазах сидящего рядом человека — этот вечер смешал в себе все то, что заставляет вечер зваться «неудачным». Однако было кое-что еще: за обугливающим дыханием внешней злости проглядывалась забота. Дэлл волновался. Именно волнение и тревога спровоцировали всплеск его недовольства, даже агрессии. И от скрытой заботы, почти не просматривающейся под коркой напускного возмущения становилось хорошо. Так хорошо может быть бродячему коту, нашедшему в непогоду щель теплого подвала, куда не задувает ледяной ветер и где на грязную шерсть не льются с неба потоки холодной воды.
Вода с неба все-таки лилась: капли колотились о крышу и стекла, слышалось размеренное поскрипывание дворников, но полоска плотной ткани, которую Дэлл повязал вокруг моих глаз несколько минут назад, погрузила мир в темноту. На вопросы «зачем?» и «куда мы едем?» не ответил. Еще не остыл.
Мне не осталось ничего другого, как прислушиваться к звукам вокруг. Какое-то время Неофар кружил по городу — шуршали по асфальту шины проходящих мимо машин, затем, по-видимому, выехал за его пределы, потому что внезапно ускорился. Звуки моторов пропали, остался лишь ливень и редкие раскаты грома. Дворники заскрипели чаще.
Куда едем… Да не все ли равно? Он не ушел, не оставил меня одну, и это главное.
Когда тихий шум двигателя и стук капель по стеклу остались единственными звуками в моем маленьком темном мире, я начала проваливаться в прострацию, тихое забытье, из которого меня через какое-то время, словно со дна застывшего водоема, вытянул голос Дэлла:
— Через минуту ты, возможно, почувствуешь себя странно — это будет внешнее воздействие, а не внутреннее, поняла? Оно быстро пройдет.
— Поняла.
Что задумал этот шутник? И о каком внешнем воздействии идет речь?
Неофар теперь ехал очень быстро — мелко дрожало сиденье и коврик под подошвами ботинок, спина вжалась в обшивку кресла — машина продолжала ускоряться. Грохот ливня сделался оглушительным. А через несколько секунд случилось странное: мое тело будто встретило на пути преграду — сгустившийся тяжелый воздух — плотную и одновременно мягкую невидимую стену, прошедшую насквозь через каждую клетку. И показалось, что что-то изменилось: сам мир, реальность, местоположение — дикое чувство, иррациональное. Будто вздрогнул и проснулся, открыл глаза уже совсем в другом месте. Сон… сон…
Сосредоточившись на внутренних ощущениях, я не сразу заметила, что шум дождя пропал. Как отрубило — был и нет. Медленно выдохнула, почти оглохла от внезапной тишины.
— Ты как, нормально?
— Да…
— Странное чувство, да? — философски заметил Дэлл. — Привыкаешь…
А еще через пятнадцать минут, как только повязка была снята с глаз, я прилипла к окнам. Город был другим. Совершенно. Высокие здания, горящие в вышине окна, но небоскребы и не белые, и округлые, как в Соларе, а квадратные, серые и блестящие. Их крыши уходили в совершенно безоблачное небо. Ливень остался в прошлом.
Уютные кафе, добродушные лица, яркие экраны, изогнутые ножки фонарей. В этом месте пахло чем-то иным — спокойствием, мирной жизнью, возможностями, чудесами. И непонятно, откуда это ощущение исходило. От прохожих? Чистоты, подстриженных клумб? Из воздуха? Та же осень, но другая — сухая, теплая. Пропало вдруг волнение и тревоги — место аккуратно слизнуло из головы, мол, оставь за порогом, здесь они не нужны, здесь хорошо…
Мимо проплыл ресторан, несколько магазинов, затем белое каменное здание с колоннами — Банк Нордейла…
Мой язык прилип к небу, а голос сделался хриплым.
— Дэлл… это же…
— Нордейл, да.
— Какой уровень?
— Четырнадцатый.
Вот оно! Сердце на секунду застыло, а затем забилось радостно и гулко — вот оно, то самое место — мечта, в которую я рвалась, но куда пока так и не получила пропуска. Нордейл! Четырнадцатый! Сбылось…
— На экскурсии времени нет, извини. Я хочу осмотреть твои раны.
Я чувствовала себя в волшебной стране, в магазине игрушек, где все товары сделаны специально для тебя, в мире грез, где существуют мирные уютные города из снов. Не удержалась, открыла окно и впустила внутрь вечерний воздух, наполненный запахом листвы, асфальта и прохлады — запах осеннего мегаполиса. Почти вывалилась наружу, как пес, чей язык развивается на ветру, глаза счастливо горят, а в голове дурман от обилия вкусных незнакомых ароматов. И до всего хочется дотянуться, пощупать, потрогать, обнять. Хотелось плакать…
Благодаря Дэллу, я шагнула на запретную территорию — взялась за руку волшебника и перенеслась в мир мечты. И пусть я чужак и потом уйду домой, но ведь еще есть несколько заветных часов до возвращения, есть время вдохнуть, напиться ароматом места, куда так хотелось попасть. Дома, люди, магазины, киоски с газетами, арки скоростных дорог, машины — другие машины, машины Нордейла(!) — пусть они плывут по сторонам вечно. Чистые, грязные, маленькие и большие, пусть идут по сторонам люди, а воздухе пахнет чем-то особенным…
— Мы едем к тебе домой, да?
— Да.
Я притихла. В этот момент я любила Дэлла так сильно, как никогда. Он и не подозревал, что именно в этот вечер подарил мне сказку — капельку заботы и город мечты. Вот сюда я однажды попаду, здесь буду жить… с ним.
Хотелось сказать «спасибо», хотелось растереть счастливые слезы по лицу и обнять его, но я сидела тихо, не желая спугнуть то нежное ощущение, которое мягко, словно волны бассейна, плескалось внутри.
— Это ведь незаконно, да?
— А ты думала, ты одна умеешь нарушать закон?
Он коротко взглянул на меня — в уголках его губ притаилась улыбка.
