– О боже! – От ужаса у Уинни скрутило живот.
– Когда я заговорил с ним, он просто прогнал меня. Мы никогда не говорили о том, что происходило. Я должен был следить, чтобы Анна-Лиза не попадалась матери на глаза. И у меня получалось.
– Тогда почему ты считаешь, что не смог ей помочь?
– Маленькой девочке нужна мать. Я подгадывал время, когда мать была трезвой. Я причесывал Анну-Лизу и помогал ей надеть красивое платье. Я думал, что наша трезвая мать захочет поиграть с маленькой дочкой. Но она была слишком погружена в себя, чтобы вообще ее заметить. Анна-Лиза почувствовала, что ее отвергают. Она говорит, что многого не помнит, но я знаю, как сильно на нее повлияло отношение матери. Ей потребовалось очень много времени, чтобы научиться доверять людям.
– А твой отец не вмешивался?
– Недавно он сказал Девлину, что ни о чем не догадывался. Он много работал и редко бывал дома. Он просил у Девлина прощения. И мы вроде бы его простили. Но эмоциональный ущерб, который был нанесен нам троим, компенсируется не сразу. Мы уважаем нашего отца. Но между нами нет теплых дружеских чувств.
– Мне очень жаль. – Уинни не знала, что еще сказать. Ей хотелось плакать от сочувствия малышу Ларкину. Но не в присутствии взрослого Ларкина Волффа.
Глава 16
Ларкин вгляделся в лицо Уинни. Шелестящие листья отбрасывали на ее щеки пятнистые тени. Она сидела, поджав ноги, и он вспомнил, что в такой же позе увидел ее вчера в спальне.
Любуясь изящной красотой Уинни, он чувствовал, что испытывает к ней нечто большее, чем обычное вожделение. Бледная кожа, стройные руки и ноги, пышная грудь, красивые светлые волосы, завязанные в хвост, выбившиеся прядки вокруг лица.
Молчание затянулось, и Уинни склонила голову:
– Зачем ты мне об этом рассказал? Я не ожидала от тебя такой откровенности. Ведь мы познакомились совсем недавно.
Ларкин пожал плечами:
– Я хочу, чтобы ты знала, почему я одержим ответственностью. Только последние два года, когда Девлин и Анна-Лиза наконец создали счастливые семьи, я почувствовал, как с плеч упал тяжелый груз. И это чувство мне нравится. Невыносимо видеть, как страдают любимые люди. Я пытался им помочь, но у меня ничего не получалось. Я не смогу пройти через это снова. А долгосрочные отношения с женщиной подразумевают ответственность.
– Ты не должен ничего мне объяснять.
– Может, и не должен. Но я хочу, чтобы между нами не было недомолвок.
– Спасибо тебе, – сказала Уинни, опустив взгляд.
Он сел рядом с ней:
– Сегодня слишком хороший день, чтобы грустить. Надеюсь, я не испортил тебе настроение.
Она поморщилась:
– Не испортил. Но я не могу не сопереживать тебе.
– Ты сама пережила довольно страшную потерю. И ты восстановилась.
– Я надеюсь.
Уинни была сдержаннее обычного. Ларкин задался вопросом, осуждает ли она его за неудачи, или думает о том, не унаследовал ли он материнские недостатки. Он взял ее за подбородок:
– Посмотри на меня, Уинни.
Они сидели так близко друг к другу, что он мог сосчитать веснушки на ее щеках, если бы захотел. Но на самом деле он хотел ее поцеловать. Когда Уинни его целовала, он чувствовал себя непобедимым или выигравшим редкий приз.
Она обняла его за шею:
– Мы играем в Тарзана и Джейн?
– Я представил, что ты завернулась в шкуру леопарда.
– Ах, мужчины! Какие же вы фантазеры.
– По-твоему, Тарзан не сексуален?
– Он охотник-собиратель. А женщинам нравится, когда о них заботятся. – Она коснулась его носа. – Мне нравится этот дом на дереве. Пожалуй, я не вернусь в Нэшвилл, а останусь здесь, где меня никто не найдет.
– Но ты не сможешь забыть о своей пастве.
– Верно. Однако не считай мою работу благородным начинанием. Мне нравится быть нужной. По сути я эгоистка.
Ларкин усмехнулся:
– Никогда в это не поверю. Кстати, возвращаясь к Тарзану…
– Да?
Он прижался щекой к ее щеке:
– Ты сказала, что женщинам нравится, когда о них заботятся. Но кто заботится о тебе?
– Обо мне позаботились мои родители.
– Я говорю не о деньгах. А твои родственники?
– Мои родители были в зрелом возрасте, когда я родилась. Когда я училась в начальной школе, умерли все мои бабушки и дедушки.
– Тети, дяди?
– Мои родители были единственными детьми в семье. Я всегда считала, что именно поэтому они сошлись. Будучи подростком, я замечала, что они не особенно увлечены друг другом. Они больше походили на друзей. Они очень дорожили своим сотрудничеством в работе.
– А твои друзья?
– Скажи, разве братья, сестра и двоюродные братья не лучшие твои друзья?
Ларкин нахмурился:
– Да. Ну и что?
– Мне не очень повезло, у меня не было кучи братьев и сестер. У меня, как и у тебя, было много репетиторов на дому. В университете мне не особенно нравилось, потому что я была слишком неуклюжей и застенчивой, чтобы общаться со студентами из богатых семей, и чересчур богатой, чтобы дружить со студентами из малообеспеченных семей. Я человек замкнутый. У меня есть знакомые женщины, которыми я дорожу и которым доверяю, но мы общаемся только по работе. Но я не жалуюсь. Я сама о себе позабочусь. Я рано этому научилась.
У Ларкина сдавило горло. Ему захотелось дать Уинни все, чего она была лишена. Общение необходимо даже сильным людям.
Ларкин медленно и нежно поцеловал ее в губы. Затем, не дожидаясь разрешения, он расстегнул ее бюстгальтер и снял его и топ через голову.
– Ларкин! – запротестовала она. – Что ты делаешь?
– Расслабься, – сказал он, коснувшись ее груди. – Нас никто не увидит.
Уинни закрыла глаза и учащенно задышала. Наклонив голову, Ларкин поцеловал ее малиновый сосок. Вчера ночью он едва ее рассмотрел. Его руки дрожали, во рту пересохло.
– Встань, дорогая.
Уинни смотрела на него широко раскрытыми глазами, пока он ее раздевал. Затем он быстро разделся сам.
Она смотрела на него как завороженная. Ларкин достал из кармана презерватив и надел его.
– Иди сюда, Джейн, – произнес он с усмешкой.
Это что-то новенькое! Уинни вызывает у него желание шутить, хотя он изнемогает от желания.
Она выгнула бровь:
– Здесь негде прилечь.
– Ложиться мы не будем. – Он притянул ее к себе и стоя вошел в нее. – Ох, Уинни, мне никогда тобой не насытиться.
Ларкин начал медленно двигаться. Уинни тут же подстроилась под его ритм и резко вздохнула, когда он чуть отклонился назад.
