Пирс оторопел. Никки с таким трудом сдержала смех, что на ее глаза навернулись слезы.
– У тебя здесь есть друзья?
– Несколько. Они продолжают умирать раньше меня. Невесело переживать свое поколение. Не знаю, почему Господь не забирает меня к себе. Но я продолжаю делать что могу. На прошлой неделе проводила семинар для здешних лысых старперов о ВИЧ и болезнях, передающихся половым путем. Ты изумишься, узнав, что тут творится вечерами.
Пирс, едва заметно улыбаясь, поднялся, подошел к окну и посмотрел на цветущий розарий.
– Рад, что ты при деле, – сказал он.
На какое-то мгновение Никки показалось, что он собрался пойти на попятный. Но нет. Пирс сильный и мужественный. И он пообещал матери довести расследование до конца.
Положив руку на оконное стекло, он глубоко вздохнул, повернулся и прислонился к подоконнику.
– Мне нужно поговорить с тобой, тетя Труди. Вопрос важный.
Ее улыбка померкла, старуха насторожилась.
– О чем? – Она впилась кожистыми пальцами в подлокотники кресла.
– О ночи, когда я родился.
Внезапно старуха закатила глаза, наклонилась вбок и потеряла сознание.
Пирс придержал ее, чтобы она не упала с кресла. Никки тут же нажала кнопку вызова медсестры:
– Комната семь тринадцать. Быстрее. Пациентка потеряла сознание.
Следующие полчаса прошли беспокойно. Медики прибыли в считаные минуты. Гертруду осторожно положили на каталку и повезли по коридору – в машину скорой помощи.
Пирс и Никки поехали следом.
Они провели в больнице несколько мучительных часов. Гертруду отправили в реанимацию. Пирс позвонил в дом престарелых и полчаса улаживал формальности. Потом он связался с матерью, которая разволновалась, так как не могла оставить мужа одного. Дочь Гертруды скончалась три года назад от осложнений после гистерэктомии, поэтому мать Пирса была единственной родственницей старухи.
Никки не находила себе места к тому моменту, когда Пирс вернулся и рухнул в кресло в зале ожидания. Между его бровями и в уголках рта залегли глубокие морщины. Присев рядом с ним, она протянула ему чашку кофе:
– Выпей. Что ты хочешь поесть?
– Я не голоден.
Никки решила не настаивать.
– Что намерена делать твоя мать?
– Сейчас ничего. Я должен держать ее в курсе дела.
Никки взглянула на часы:
– Официальное время посещения реанимации начнется через пять минут, а следующее – в восемь вечера. Хочешь увидеться с бабушкой?
Откинув голову назад, он закрыл глаза и прижал чашку к груди:
– А вдруг, увидев меня, она расстроится? Сказали, что у нее микроинсульт.
– Ты не виноват. Ей девяносто два.
Пирс вскочил и швырнул чашку в мусорное ведро с такой силой, что оно закачалось. Он врезал кулаком по стене.
– Она знает, – хрипло произнес он. – Она в курсе, что случилось. Я понял это по выражению ее лица. И если она умрет, я никогда не узнаю правду. – Он сжал кулаки. На его шее набухли вены, а взгляд стал тоскливым. – Я должен беспокоиться о здоровье своей бабушки, и я о нем забочусь. Но если она умрет, мне конец.
– Пойдем в отель, – тихо сказала Никки. – В больнице знают твой телефонный номер. Нет смысла оставаться здесь сейчас.
По пути к машине она произнесла:
– Я сяду за руль. Ты не в форме.
Пирс был готов спорить – она поняла это по его взгляду. Но через несколько долгих секунд он передал ей ключи от автомобиля.
– Ты знаешь, как ехать в отель? Или мне включить навигатор?
– Я покажу дорогу, – ответил он. – Здесь недалеко.
Менее чем через пятнадцать минут они остановились на полукруглой дороге у высококлассного отеля в центре города.
– Я могла бы переночевать в мотеле между штатами, – сказала Никки, понимая, что Пирс захочет оплатить оба номера.
– В отеле будет лучше.
Швейцар погрузил багаж Никки и Пирса на тележку. Пирс дал мужчине щедрые чаевые и взял Никки под локоть:
– Пойдем регистрироваться.
Регистратор, улыбаясь, вручил им два ключа:
– Мы разместили вас в дальнем крыле, подальше от всех. Сообщите, если вам что-нибудь понадобится.
В лифте Пирс не произнес ни слова и держался отстранение Никки ему сочувствовала. За несколько дней его мир перевернулся с ног на голову. Удивительно, что он еще в здравом уме. Никки знала, что бывает с человеком в стрессовой ситуации.
Они вышли на своем этаже, где их ждал еще один швейцар. Он отнес вещи в номера Никки и Пирса.
Она позвала Пирса дважды, привлекая его внимание. Когда он посмотрел на нее, она мягко улыбнулась:
– Закажи ужин на двоих в свой номер. Я быстро приму душ, потом приду и расскажу тебе историю своей жизни.
– Расскажешь?
Она кивнула:
– Я думаю, сейчас самое время.
Приняв душ, Никки встала у кровати перед открытым чемоданом, оглядывая одежду. Она взяла с собой комплект красивого нижнего белья, зная, что, если Пирс будет настаивать, она с ним переспит.
Никки надела светло-голубой бюстгальтер и трусики такого же цвета. Причесавшись, она почистила зубы и слегка побрызгала шею и запястья любимыми духами. Потом надела выцветшие мягкие джинсы и накрахмаленную белоснежную хлопчатобумажную блузку и закатала рукава.
Палец на ноге немного побаливал. В отеле было тепло, поэтому Никки решила не обуваться.
Пирс открыл дверь сразу, как только она постучала.
– Ты как раз вовремя. Еду только что принесли. – Он был босиком, в удобных брюках и рубашке.
– Пахнет вкусно. – В номере была небольшая зона отдыха с раскладным диваном и журнальным столиком, где Пирс накрыл ужин.
Подождав, пока Никки присядет за стол, он расположился напротив.
– Надеюсь, гамбургеры вкусные, – произнес Пирс.
После завтрака между ними царила странная неловкость. Никки подозревала, что Пирс не хочет, чтобы кто-то видел его уязвимым, поэтому отстранился от нее эмоционально.
– Уверена, они замечательные. – Ужин действительно был вкусным. Отпив воды, она вытерла губы. – Из больницы звонили?
Казалось, Пирс полностью сосредоточился на еде.
– Я сам туда позвонил. Ее состояние стабильное.
– Хорошо.
– Согласен.
Она стремительно придвинулась к нему и обняла его:
– Поговори со мной, Пирс. Если ты будешь молчать, то взорвешься.
Замерев, он посмотрел на Никки:
