— Плохо себя чувствую.
Злость из его голоса исчезла.
— Как только покинем отель, покажу вас врачу. Здесь это
делать неразумно, придется объяснять…
— Я просто устала. Несколько часов сна — и, возможно,
врач не понадобится.
Я надеялась, что он оставит меня в покое, но он вошел в мой
номер. Я легла на постель поверх покрывала и закрыла глаза, намекая таким
образом, что ему следует убраться ко всем чертим. Он сел рядом и, откинув мои
волосы с затылка, еще раз осмотрел рану, я поморщилась, а потом и пискнула.
Было неприятно.
— Больно? — спросил он.
— Я хочу спать.
— В двенадцать мы должны покинуть отель.
— Я соберусь за пятнадцать минут. А вы не хотите
собрать свои вещи?
— Мне хватит и десяти минут, — усмехнулся он.
«Значит, избавиться от него не удастся, — с отчаянием
подумала я. — Он боится, что я сбегу, и не намерен оставлять меня без
присмотра». Я лежала, не открывая глаз, и он вытянулся рядом, дышал ровно,
возможно, дремал. Должна была эта ночь как-то на нем сказаться. Только вряд ли
сон его будет столь крепок, что я смогу незаметно покинуть номер. Мысли в
голове пугались, и я вдруг точно провалилась в бездонную яму, где не было ни
времени, ни чувств, и тут услышала:
— Очень жаль, дорогая, но нам пора.
Я приподняла голову и увидела, что Кирилл стоит возле
постели, он успел умыться, причесаться и даже собрал мой чемодан. Я села,
потерла лицо руками и с тоской поняла, что тянуть дальше уже невозможно, надо
решаться.
— Проводить вас в ванную? — спросил он заботливо,
должно быть, выглядела я паршиво,
— Кирилл Петрович, — начала я, — сегодня
ночью я была так напугана и… я совершенно не соображала, что делаю. Не могу
сказать, что окончательно пришла в себя, но, по крайней мере, способна оценить
происходящее, а главное, понять: нельзя усугублять один идиотский поступок
следующим идиотским поступком.
— Иными словами, вы отказываетесь ехать со мной? —
без всякого выражения спросил он.
— Отказываюсь, — постаравшись, чтобы это прозвучало
твердо, заявила я.
— Что это вдруг за вспышка безумной отваги? —
поинтересовался он.
— Назовем это отчаянием. Мое положение — хуже не
бывает, но, если вы будете настаивать, чтобы я поехала с вами… предпочитаю
закончить сегодня и здесь. Если вы намерены меня убить, что ж, вряд ли я смогу
оказать достойное сопротивление, хотя орать буду истошно. Опять же, гарантии
никакой, что вы не убьете меня через пять минут после того, как мы покинем
отель. Опасности для вас я не представляю, я заинтересована в молчании, и если…
Я поклянусь хоть на Библии, что эту ночь провела с вами, что, кстати, является
правдой. И я точно знаю, что не хочу иметь ничего общего с вашими паролями и
всем прочим. Это может завести чересчур далеко, разумнее остановиться, пока не
поздно.
— Поздно, — усмехнулся он, а потом и засмеялся:
— Вы патриотка?
— Идите к черту, — разозлилась я, вот только
насмешек мне и не хватало.
— Нет, серьезно?
— Никогда об этом не думала, но ничего смешного в ваших
словах не нахожу.
— Приятно сознавать, что имеешь дело с человеком с
моральными устоями и жизненными принципами, — продолжил веселиться
он. — Кстати, я тоже патриот, так что Родину люблю. И она у нас с вами
одна, это к тому, чтобы вы поняли правильно мои слова. Софья Павловна, —
фыркнул он, едва сдерживаясь от смеха, — вы что, в самом деле меня за
шпиона приняли?
Мне очень хотелось огреть его чем-то тяжелым: и его тон, и
этот смех, вполне искренний, кстати, здорово меня достали. Он запрокинул голову
и захохотал так заразительно, что я почувствовала себя дурой.
— А что я должна думать? — сказала я совсем не то,
что собиралась. Он перестал смеяться, сел рядом и взял меня за руку.
— Перестаньте, дорогая. Какой из меня шпион? Я —
карточный шулер, попавший в затруднительное положение. Меня попросили об одолжении,
в сущности, пустяковом, которое неожиданно… впрочем, вы сами знаете. Мы с вами
оказались в скверной ситуации. Я хотел бы понять, что происходит, а для этого…
Если вы сегодня сбежите, вряд ли останетесь в живых. И дело не во мне. И не
надейтесь, что вас спасет то, что вы здесь под чужим именем. Кстати, как вас
зовут на самом деле? — Я выдернула свою руку и отвернулась. — И после
этого вы хотите, чтобы я вам верил, открыл все карты? Извините, не могу. Оттого
и предпочитаю держать вас на глазах. Как видите, у меня целых две причины
желать, чтобы вы находились рядом. Первая — ваша безопасность, вторая — моя
собственная. Дела такие скверные, что я вам попросту шею сверну, перед тем, как
покинуть номер, если вы всерьез начнете упрямиться. Хуже от этого уже не будет.
Конечно, я себя имею в виду. Идемте, надеюсь, это последний раз, когда мне
пришлось повторяться.
— Кирилл, — позвала я неуверенно.
— Да?
— Но если вы… если вы просто выполняете чье-то
поручение, как можете быть уверены, что…
— Девочка моя, вы опять про шпионов? Господи, что за
странные мысли приходят вам в голову?
— Но что же тогда?
— Вот это нам и предстоит выяснить.
* * *
Через полчаса мы покинули отель. Кирилл вызвал такси, и мы
отправились в город, задавать вопросы при постороннем я не могла, оттого просто
устроила голову на плече Кирилла и уснула. Я была уверена, что едем мы в
аэропорт, хотя Кирилл по этому поводу слова не сказал, бросил таксисту: «В
центр» — и на этом успокоился. Я удивилась, когда, открыв глаза, обнаружила
себя на узкой улочке, запруженной бестолково снующими гражданами.
— Приехали? — спросила я с испугом.
— Да, дорогая. — Он расплатился, забрал мой
чемодан и свою сумку.
— Вы так и не сказали… — начала я, воспользовавшись
тем, что мы остались одни.
— Нам в ту сторону, — кивнул он, мы перешли
дорогу, разумеется, больше понимать я от этого не стала.
— Куда мы идем? — не выдержала я.
— На стоянку автомашин. Вон она за углом.
Видите? — Стоянку я видела, но это опять-таки ничего не объясняло. —
Ждите здесь, — поставив сумку и чемодан в тенечке, заявил Кирилл и зашагал
дальше налегке.
