А Лешка пошла отвязывать веревку, и когда ее свернула и во весь рост выпрямилась, вдруг увидела скрытый зарослями дырявый навес, тот самый, который они искали, и закричала:
– Рома, а ведь вы купались в том самом овраге, из которого идет ход в склеп!
– До тебя только сейчас дошло? А я сразу это понял, – мрачно отозвался ее брат.
– А как же попасть в этот ваш склеп? Снова нырять в воду? – счищая с себя грязную жижу, спросил Сережка.
– Не бойся, нырять не придется. Раз вода стоит так высоко, то она весь склеп залила, и неизвестно, когда он теперь высохнет.
– Значит, мы зря сюда шли? И мокли зря? – набросилась на Ромку Катька. – Ты что, не мог это предвидеть заранее?
– В прошлый раз, когда мы тут были, тоже сильный ливень был, и ничего. – Ромка стряхнул с волос тину, снял с себя футболку, разложил на солнце и посоветовал: – Чем стоять, лучше бы сушились!
Катька отряхнула коленки, посмотрелась в свое зеркальце и заахала:
– Как же я теперь домой поеду? Лучше я здесь, среди могил, останусь, чем в таком виде перед людьми покажусь.
А Лешка указала на мокрого и несчастного Серого:
– А ему теперь что прикажешь делать?
– А давайте отведем его к Валентине Георгиевне, одну ночь она его потерпит и от ментов спрячет, если понадобится, – нашел выход Ромка.
– И что же ты сразу это не предложил? Зачем тащил нас на это ужасное кладбище?! – вскричала Катька.
– Ну, подумал, что здесь его точно никто не найдет. А если вы такие умные, то сами бы и предлагали.
– Я хотела, – сказала Лешка, – но подумала, что у Валентины Георгиевны и без нас с детьми забот хватает. Но теперь деваться некуда, придется идти к ней.
* * *
Валентина Георгиевна увидела мокрых и грязных мальчишек и Катьку и всплеснула руками:
– И где же вы нашли такую глубокую лужу?
– Да там, – неопределенно махнул рукой Ромка. – Мы в нее случайно свалились.
– Снимайте все с себя немедленно, я вам сухое дам, а ваши вещи прямо сейчас постираю, на солнышко вывешу, и они через полчаса уже просохнут. – Она подошла к Серому и обернулась к Ромке: – А это и есть тот самый мальчик, которого вы искали?
– Он самый, – кивнул юный сыщик.
– А почему он такой невеселый?
– Его обвиняют в преступлении, которое он не совершал, и поэтому он не может поехать домой и не знает, где ему ночевать.
– Так пусть ночует у нас. Ведь это недоразумение скоро выяснится, не так ли?
– Вам недолго придется его терпеть, оно завтра уже прояснится, – с уверенностью заявил Ромка и положил руку на Сережкино плечо. – Вот все и устроилось. Здесь тебе бояться нечего.
Переодевшись быстрее всех, Ромка прихватил с собой телефон, выбежал в разоренный бурей сад и снова позвонил Лизе. Может быть, теперь она сможет уделить ему хоть капельку времени и послушает об их новом деле.
Лизин мобильник на этот раз работал.
– Привет, Лиза! – воскликнул Ромка. – Ты уже собралась в свою Норвегию?
– Собралась.
– Отлично. А у нас тут такие дела! Я хочу сказать, новое расследование. Знаешь Дашку Мокроусову? Так вот, в ее доме поселился один человек, эколог, и у него украли ноутбук, и мы его теперь ищем. Все сначала думали, что вор – Серый, ну, Сережка Алтухов, ты его тоже знаешь, но оказалось, что это вовсе и не Серый. – Ромка на миг замолчал, ожидая закономерный вопрос: «А кто?» Но Лиза ни о чем его не спросила, а воскликнула:
– Ой, Рома, извини, за мной уже машина пришла.
– Тогда до свидания.
– Угу. До свидания.
Ромка подобрал с земли неспелое зеленое яблоко – ими был усеян весь сад, – надкусил, бросил с досадой и вернулся в дом. А там Лешка спрашивала у Серого:
– Может, предложить Жене, чтобы она к тебе сюда пришла?
– Не надо, – замотал головой Сережка. – Что я ей скажу? Как объясню, почему прячусь?
И Ромка подумал, что его горести – ничто по сравнению с Сережкиными. Изобразив веселую улыбку, он тронул Серого за руку:
– Не горюй! Все будет в порядке, вот увидишь.
* * *
Получив выстиранную одежду, друзья распрощались с Валентиной Георгиевной, ее детьми и непредвиденным гостем и отправились на станцию, чтобы уехать в Медовку. Электричка подошла быстро, свободных мест в ней было много.
– Женя и ее гости сейчас веселятся, а Сережка сидит в чужом доме и страдает, – вздохнула Лешка, глядя на убегающую назад опустевшую платформу.
– Да, ему не позавидуешь. Даже если мы разоблачим Винта и докажем, что он не виноват, то за щенка ему все равно придется расплачиваться, – поддакнула ей Катька.
– Интересно, сколько может стоить эта слюнявая козявка? – широко зевнув, спросил Ромка.
– Я слышала, что разведение английских бульдогов – дело дорогое, так как щенки у них без хирургического вмешательства на свет не появляются, – ответила сестра, и Катька огорчилась:
– Неужели придется отобрать у Жени Сережкин подарок?
Ромка снова зевнул.
– Посмотрим. Зря Серый утащил этого несчастного щенка. Я бы ни за что этого не сделал.
Катька сморщила свой короткий носик, выпрямилась, взглянула на Ромку свысока и патетически воскликнула:
– Он решился на это ради любви!
Ромка хотел ей сказать, что не хуже ее разбирается в любви, но до ответа не снизошел, сдержался и отвернулся, а потом потер переносицу, чтобы поменьше зевать, и задумался. Смог бы он что-нибудь украсть для Лизы? Неважно, щенка там или что другое? Нет, пожалуй, не смог. А если бы от этого зависела ее жизнь? Да, в этом случае он бы ни перед чем не остановился. Но просто для подарка – ни за что. Разбился бы, но достал деньги честным способом. Правда, Серый украл щенка случайно, не преднамеренно. И все равно он поступил плохо.
Ромка думал об этом всю дорогу, до самой Медовки, и, когда они сошли с электрички, прошли вдоль насыпи и помахали рукой завидевшему их из своего киоска Петру Ивановичу, у него вдруг само собой вырвалось:
– Нет, красть вся равно нельзя!
Лешка с Катькой давным-давно болтали совсем о других вещах и потому удивленно на него посмотрели.
– Ты это о чем? – спросила Катька.
– Так, – пожал плечами Ромка. – Просто говорю, что воровать нехорошо.
– Да что ты? А мы и не знали! – со смешком ответила она, но Лешка сразу разгадала ход мыслей своего брата:
– Это он о щенке, которого прикарманил Серый. Давайте прямо сейчас пойдем к дяде Мише, узнаем, почем у него эти бульдоги, ну и вообще… разведаем обстановку.
Но брат был категорически против:
