Им нужен ключ, а не голова женщины. Кацуо готов его купить, ибо отнять, как уже убедились, не получится. Вряд ли она очень уж дорого запросит. Не тот человек.
Письмо от высокопоставленного дядюшки обнадёживало.
Старик в последнее время высоко взлетел, хотя возраст имел весьма почтенный, подходящий скорее для отдыха, чем для оборонного ведомства. Великая госпожа и принц Ли Лунцзи, её племянник, постепенно внедряли в войска пороховое оружие. Для этого им требовалось преодолеть сопротивление военачальников, которым нововведения оказались не по нраву, а значит, требовались здравомыслящие люди на замену отправленных в отставку или ссылку в дальний гарнизон. Возраст значения не имел. Почтеннейший Цзян Гуочжи отозвался на вежливое предложение принцессы немедленным согласием, ибо мужчины их рода не мыслили себя вне воинского дела. И теперь дядя, помимо дел государственных, оказывал протекцию идеям племянника, раз уж самому Яовэню карьера в столице не светит.
В письме дядя приоткрывал завесу над расследованием относительно офицера-разбойника, повадившегося грабить обозы в окрестностях Бейши. Не раскрывая имени и звания, дядя поведал кое-какие подробности, которые многое поведали бы умному человеку. Из оных господин тысячник вывел, что не за горами операция по поимке преступника, запятнавшего честь воина империи. Присоединяться к операции без приказа он, ясное дело, не станет, но в уме это будет держать.
Ещё дядя поведал кое-какие столичные новости, по большей части касавшиеся вестей об открытии заокеанских земель. Пользуясь случаем, принцесса начала сбор средств на новую эскадру, но дядя ранее сообщал, что на верфях севера и юга уже год как строятся корабли нового типа, хорошо показавшие себя в открытом море. Следовательно, Великая госпожа была уверена в успехе первой экспедиции. А может, планировала что-то ещё. В любом случае корабли ей сейчас будут очень кстати, а собранные средства пойдут на закупку продуктов, комплектование экипажей и на стройматериалы для имперского поселения на новых землях – если оставшиеся там подданные хуанди сумеют наладить хорошие отношения с местными жителями. Ведь, по словам госпожи Ли Янь, южнее мест, куда добралась экспедиция, должны располагаться культурные страны, с которыми можно торговать. Госпожа мастер говорит, что те народы не знают железа и бронзы? Отлично. Значит, изделия ханьских мастеров там можно будет дорого продать. Если же договориться не удастся, и местные жители встретят посланцев хуанди войной… Вот здесь господин тысячник не был уверен, что императрица, принцесса или любой, кто воссядет на Нефритовый трон к тому времени, пошлёт войско в такую даль. Значит, в первой экспедиции уже был опытный чиновник-дипломат, а во второй их будет куда больше. Не может быть, чтобы культурный народ напрочь отказывался принимать посланцев извне. Значит, чтобы не звенели мечи и не грохотали пушки, должны звучать негромкие голоса дипломатов.
Одна маленькая деталь, вскользь упомянутая в письме, заставила Цзян Яовэня вспомнить о категорическим запрете продавать порох и пороховое оружие за пределы империи. По сведениям дяди, кое-кто из прежнего военного начальства, обиженный на ссылку в северные провинции, затеял частные переговоры со знатью царства Бохай. Якобы чуть ли не с двоюродным братом царя, принцем Айяном. И якобы о торговле. Хотя почему «якобы»? Если учесть, что подозреваемый офицер-преступник подозревается также в сговоре с опальным вельможей, именно о торговле на тех переговорах речь и шла. О торговле пороховым оружием. В Силла тоже его делают, но очень мало, самим едва хватает. Нет у них таких огромных мастерских, как в империи. Потому единственное место, где его можно добыть под личиной разбоя – имперские приграничные земли… Поймать бы того, кто надоумил императрицу издать указ о перевозке оружия купеческими обозами, да расспросить хорошенько, с пристрастием…
…Господин тысячник, зная, что такие письма не хранят, разворошил угли в жаровне и аккуратно положил на них дядино послание. Тонкая дорогая бумага мгновенно протаяла угольно-чёрными пятнами и быстро прогорела до серого пепла. Но даже пепел этот господин тысячник тщательно смешал с рдеющими угольками. И бросил на них несколько крупинок благовоний.
– Господин, – пожилая служанка склонилась перед ним. – Госпожа со всем почтением просит вас позавтракать в её обществе.
– Передай госпоже, что я сейчас приду.
Жена – аристократка в истинно корейском смысле. Тихая, покорная, но с прекрасными манерами и великолепным образованием. В отличие от многих ханьских, да и, чего греха таить, табгачских родов, корейские князья учили дочерей чтению и письму наравне с сыновьями. В империи лишь при великом Тай-цзуне знатные дамы стали массово учиться письменности, а до того женщинам пришлось изобретать собственное письмо. Госпожа Цзян Хуа была не только грамотна, но и начитанна. Это было хорошо. Плохо, что начитанность её была весьма однобокой: она неплохо знала работы корейских философов и историков, и с огромной неохотой постигала труды философов и историков хань. Чему она в итоге научит сына? Истории своих предков, и только? Кого же тогда тысячник вырастит, если не лютого врага империи, воспитанного корейской матерью? Надо бы нанять мальчику учителя-ханьца, пока не поздно, а его общение с госпожой Цзян Хуа ненавязчиво ограничить.
Поклон жены вышел неловким: с таким животом трудно быть изящной.
– Господин, – она чинно потупила взгляд. – Почту за честь трапезничать с вами.
– Почту за честь принять ваше приглашение, – тысячник отвечал вежливостью на вежливость. – Надеюсь, всё будет вкусно, как всегда.
Готовил повар и впрямь хорошо, господин тысячник воздал должное простым повседневным блюдам, приготовленным на редкость талантливо. Трапеза проходила под дружное молчание, но, когда слуги подали чай, жена почтительно испросила разрешения сообщить новость.
– Слуги сообщили, господин мой, что в Бейши прибыл знатный чужеземец, с островов Ниппон, – сказала она, соблюдая безупречный тон и гладкое, как у статуи, выражение лица. – Он остановился в гостином дворе почтенного Йи и изъявил желание испросить дозволения нанести вам визит. Полагаю, вскоре вам доставят письменное свидетельство сего намерения.
– Благодарю за новость, – проговорил тысячник, кивнув жене. – Вы всегда мне помогаете со сбором подобных новостей.
– Вы так заняты, господин, и я считаю своим долгом хоть немного вам помочь.
– Похвальное желание. Боюсь, вскорости у вас не будет времени, чтобы и далее помогать мне в этом деле, – почтенный супруг едва заметно приподнял уголки губ, обозначая улыбку при виде внушительного живота жены. – Маленький ребёнок всегда отнимает массу времени, даже если при вас находятся служанки. Полагаю, что вы не сможете более уделять нашему старшему сыну столько времени, сколько уделяли раньше, потому считаю нужным нанять ему учителя.
– Как вам будет угодно, господин, – по лицу госпожи Цзян Хуа этого не было заметно, но решение мужа ей не понравилось.
– В конце концов, Шэнли пора бы уже узнать историю моих предков, а не только ваших, – пресекая возможные просьбы о перемене решения, Цзян Яовэнь сразу же высказал его истинную причину. Жена не посмеет возражать против прямого приказа, а завуалированный может и потихоньку отменить. Аристократка. Истинная аристократка.
