– Завтра будет тёплый день, – сказал Юншань. Пока старший ушёл на учёбу, мелкие убежали в свою комнату играть, а служанки прибирали посуду, есть время обсудить насущные дела. – С утра можно будет начать плавку. У нас осталось всего восемь готовых тиглей. Думаешь, этого хватит?
– На один безупречный меч должно хватить, а если повезёт, то и на два
[13]
, – ответила жена. Разговоры о любимом деле тоже отвлекали её от переживаний. – Не забудь, тот купец заказал нам на будущий год три меча и кинжал. Заказ наместника – это почётно, но раз мы обещали человеку…
– Слово следует держать, – согласился он, степенно кивнув. – У тебя рука лёгкая. Займись пока кинжалом. Потом, когда кирпичники наделают нам ещё тиглей, выкуем мечи. Время есть.
При этих словах жена почему-то закусила губу, но тут же опомнилась и завела речь о ножах. Эти ножи, к слову, перековывали из пригодных в дело обломков неудачных клинков. Они, если неправильно за ними ухаживать, легко ржавели, но степняки всё равно брали их нарасхват и платили красивыми мехами, которые супруги Ли с выгодой сбывали в Тайюане через своих новых родственников. Но ножи ножами, а смятение из души любимой следует изгонять.
И, когда все домочадцы, переделав свои дела, разошлись спать, он, как семь лет назад назад, взял жену за руку и увёл в их комнату. Уютную не потому, что вместо циновок на полу теперь лежал цветастый согдийский ковёр, а на стенах висели миниатюры со сценками из жизни императорского двора – последствие поездки в Чанъань. Уют здесь создавали прожитые в любви годы.
– Ничего не бойся, родная, – сказал он, обняв жену. – Я с тобой. Я всегда буду с тобой.
– У принцессы несбыточные фантазии. Зачем ей строить корабли и посылать экспедиции в какие-то дальние земли? Тут бы с ближними научилась достойно управляться.
– Оставь. Тайпин знает, что делает.
– Но, господин мой…
– Пусть всё идёт, как должно. Урожаю же больше всех радуется тот, кто получил от него наибольшую выгоду. Земли за океаном? Почему нет? Расходы на экспедиции нести ведь не нам, а казне. Если правда, что тамошние страны богаты, кто мешает получить прибыль от торговли?
– Западная женщина говорит, что культурных людей там немного.
– Путь в тысячу ли начинается с первого шага. Много ли культурных людей было век назад среди киданей?.. То-то же.
– Но что если принцы не согласятся?..
– Они наверняка не согласятся. Им, как императору Ян-ди, деньги нужнее на вино и наложниц. Хотя на месте дорогих кузенов я бы лучше поберёг здоровье. Сейчас гораздо важнее согласие императрицы, моей царственной тётушки. А она его дала.
– Боюсь произнести недостойные речи, господин, и потому умолкаю.
– Ладно, ладно, намёк понял. Не ворчи, монах. Пусть принцесса занимается снаряжением экспедиции. Её это позабавит и… от многого отвлечёт. А это тоже можно использовать к своей выгоде.
«Торгаш, сын торгаша и внук торгаша, – подумал монах, бесстрастно и привычно склонившись перед статуэткой Будды. – Хорошо хоть в императоры не метит. Нефритовый трон слишком высок для таких. Но, как он сам использует всё к своей выгоде, так и я использую его устремления. К выгоде великого господина».
Если мужчины умны, у каждого народа это проявляется по-разному. Если с мозгами наблюдается напряжёнка, то выглядит это у представителей всех народов одинаково некрасиво. Особенно если оценивает женщина, сама наделённая интеллектом немного повыше среднего.
Инициатива мужа «давай купим ещё одного слугу для работы по хозяйству» обернулась появлением в доме подростка лет примерно двенадцати, непонятного происхождения и весьма сомнительных умственных качеств. Нет, если отдать ему чёткий приказ в стиле «от сих до сих», будет выполнять беспрекословно, как машина. Но не дай бог возникнет нештатная ситуация, ступор и тупой взгляд оловянных глаз обеспечены. Парнишка откликался на имя Ши, но Яна крепко подозревала, что это кличка, данная предыдущими хозяевами. А в сочетании с «выдающимся» интеллектом эта кличка могла означать только «камень». С виду подросток был похож на помесь ханьца с европеоидом, но к каким именно народам принадлежали его родители, он сам понятия не имел, а определить на глаз было проблематично. Более того, его реакция на любой резкий жест или громкий звук заставляла подозревать прежних хозяев в регулярных побоях убогого: Ши моментально грохался на колени, тыкался лицом в землю и начинал тоненько и жутковато скулить, совершенно теряя человеческий облик.
Зато стоил дёшево, тут ничего не скажешь.
Со двора доносился размеренный скрежет камня по чугуну: Ши с присущей ему основательностью надраивал котёл.
Яна с детства ненавидела этот звук. Всё могла спокойно перенести – хоть металлом по стеклу, хоть пеналом по свежеокрашенной парте, – но не это. Временами перед этой ненавистью отступала даже обычная бабья жалость к убогому, застрявшему на уровне развития пятилетнего ребёнка. Сегодня и так поднялась с дикой головной болью и всеми признаками ОРЗ, из-за чего муж отстранил её от работ по плавке булата. Теперь вынуждена сидеть на кане, пить лечебные отвары, заниматься мелкой домашней работой и слушать, как полоумный слуга драит котёл.
Всё. Сил больше нет.
Отложив шитьё, Яна вышла на крыльцо.
– Хватит, Ши, – сказала она. – Котёл уже блестит. Помой его, поставь на место и подмети двор.
Парнишка привычно поклонился и бросился выполнять распоряжения хозяйки – именно в той последовательности, что она перечислила. Иначе нельзя, способность логически мыслить у Ши явно отбили ещё в раннем детстве. Юэмэй пробовала достучаться до его разума, эта егоза кого угодно могла раскрутить на разговор по душам. Бесполезно.
Яна поймала себя на мысли, что старается не думать о вчерашней находке и признании дочки. Это оказалось слишком страшно. Страшнее, чем она могла себе представить. Разумеется, Юэмэй не будет хвастаться своими необычными способностями перед подружками. Отношение к «колдунам» в Поднебесной было двоякое. С одной стороны, как бы ничего необычного, прикладное колдовство считалось неотъемлемой частью жизни. С другой – в случае чего попробуй докажи, что ни на кого не злоумышляешь и не применяешь чёрную магию. В своё время Яну тоже подозревали в любовном привороте, а после осады Бейши мятежником Ванчжуном с лёгкой руки болтливой Ван её и вовсе прозвали Белой Лисицей. И это отнюдь не было хорошим прозвищем. Лисица-оборотень в ханьской мифологии – существо умное, хитрое, опасное и крайне злопамятное. Но при этом вполне способное полюбить смертного и, обернувшись человеком, прожить с ним всю его жизнь. Отблеск этой сомнительной славы ложился и на детей. Не хватало ещё, чтобы Юэмэй, и без того находящаяся под подозрением как «дочь Белой Лисицы», давала повод для новых кривотолков.
