У кого болели дети, те наверняка поймут мать, для которой пышущее нездоровым жаром сопливое сокровище стало центром мироздания.
Нужно ещё вспомнить, что даже при относительно высоком уровне медицины, в империи Тан с детской смертностью дела были всё-таки похуже, чем в наше время. Демографический взрыв, удвоивший за полвека население Поднебесной, обеспечивали чуть ли не ежегодно рожавшие ханьские женщины. Рожать-то они рожали, но в зависимости от эпохи теряли от болезней то каждого третьего ребёнка, то каждого второго. А во времена смут – и того больше. Справедливости ради стоит сказать, что в других странах с этим было ещё хуже, но Яне, мгновенно забывшей о своей простуде у постели серьёзно заболевшей дочери, от такого знания легче не становилось.
Юэмэй горела. Сначала жаловалась на резь в глазах, головную боль и кашель с соплями, а потом, несмотря на приём лечебных настоек, у неё резко подскочила температура. К ужасу матери, девочка потеряла сознание, её трясло. Яна, которую трясло не меньше, немедленно послала Хян за доктором. Неизвестно, что именно наговорила врачу перепуганная служанка, но тот примчался следом за ней, с полной сумкой лекарств. Осмотрев ребёнка, доктор Цун тут же принялся толочь, растирать и смешивать какие-то подозрительные ингредиенты, с виду похожие на высохшие травяные комки. Потом залил эту смесь остро пахнущим настоем. Юэмэй натёрли получившимся снадобьем и завернули в тёплое одеяло, а для внутреннего употребления доктор оставил травы в мешочке, велев заварить и поить больную, едва та проснётся. Яна, честно сказать, не очень-то верила в успех его фармакопеи, но жар у девочки начал спадать, а обморок перешёл в сон… Так мастер Ли, вернувшийся вечером из кузницы, и застал жену – баюкавшую завёрнутую в одеяло дочь.
К ещё большему удивлению Яны, болезнь отпустила ребёнка так же быстро, как и вцепилась. То ли так хороши были снадобья доктора Цуна, то ли сильный жар «пережёг» заразу, то ли всё вместе, но факт был налицо: наутро Юэмэй уже вполне сносно себя чувствовала, кривилась, послушно глотая горький отвар, и уверяла папу с мамой, что ей уже совсем не больно, только спать всё время хочется… Одним словом, вся следующая неделя прошла для Яны по категории страшных снов, которые желательно забыть как можно быстрее. О том, что надо было бы поподробнее порасспросить дочь насчёт её визита за шоколадными конфетками, она не забыла. Просто момент для расспросов был очень уж неподходящий.
За всеми этими заботами она пропустила уличные новости, а там было на что обратить внимание. Чунпин, добрая соседка и подруга, принесла маленькую глиняную баночку мёда – по меркам Бейши дорогое удовольствие, мёд здесь только привозной. А заодно поделилась новостями.
– Торговцы на север шли, – говорила она, аккуратно накладывая мёд на ломтики испеченной Яной лепёшки – в доме семьи Ли ели и печёный хлеб, благо хозяева переделали для этого плиту. – Говорят, напали на них. Помнишь те холмы, где ты к нам… присоединилась? Вот там это и произошло. Наскочили, говорят, какие-то голодранцы, чуть ли не беглые рабы, хотели пограбить, да не вышло. Отбились торговцы. А господин тысячник наш, говорят, приказал дозоры усилить да послать отряд, чтобы тех разбойников переловили… Ешь, маленькая, ешь. Тебе выздоравливать надо, не огорчай родителей, – Чунпин ухитрялась одновременно говорить и с соседкой, и с её дочкой.
– Ой, ты же, наверное, кучу денег за мёд уплатила, – спохватилась Яна.
– Пустое, дорогая соседка. Сколько ты моим деткам снадобий перетаскала? Не хочу быть неблагодарной. Хоть твои редко болеют…
– Редко, но метко…
– Не говори. Твои болеют раз в год, но так, что даже мне страшно становится. А уж вам-то каково… Так я о чём говорила? Разбойники, значит, в нашей округе объявились. А мастер Ли, я слышала, со сватом вашим торговлю вроде ведёт.
Не страшно ли теперь будет товар возить? Вы же не чаем торгуете, а узорчатыми мечами. А ну как украдут? Мечи-то хоть и штучный товар, но по цене, считай, княжеские…
Тёплая влажная ручонка дочери обхватила пальцы Яны, и ту вдруг словно что-то толкнуло изнутри. Она уже не слышала болтовню Чунпин. Потому что из памяти всплыло последнее письмо купца Чжоу Цзылиня. Сват довольно прозрачно намекнул, что собирается открыть вторую лавку в Бейши. Разумеется, к лавке должен прилагаться дом, где наследник сможет поселиться с молодой женой. А та наверняка будет рада перебраться поближе к родителям… Эта радостная новость в сочетании со словом «разбойники» уже вызывала нешуточную тревогу. Оборванцы-голодранцы, да? Разбежались, едва получив как следует по голове от обозников, говорите? И что? Раз в году и ведро стреляет… В голову тут же полезли самые мрачные мысли. Стараясь не допустить их до сердца, Яна навострила уши и с удвоенным вниманием принялась слушать соседку. Благо ту уже занесло на другие темы.
Но стоило Чунпин переступить порог, как мрачные мысли принялись за старое – терзать и пилить душу, наслаждаясь страхами женщины.
– Всё будет хорошо, мам, – тихо сказала Юэмэй. По-русски.
И случилось маленькое чудо: голос ребёнка разогнал вампирствующие мысли, словно свежий ветер – дождевые тучи.
Яна улыбнулась дочери.
– Это мой девиз, – сказала она, подсаживаясь на краешек лежанки.
– Значит, и мой тоже, – малышка ответила неожиданно серьёзно. – Всё будет хорошо, мам. Просто нужно верить в это.
– Ты веришь? – тихо спросила Яна. Улыбка медленно сползала с её лица: дочь ещё никогда не была замечена в склонности к подобной философии. Хотя… всё всегда случается в первый раз.
– Верю, – девочка кашлянула. – Вот я поверила, что выздоровею, и уже почти не болею. И ты тоже верь, что всё будет хорошо, ладно?
– Договорились, – Яна усилием воли вернула улыбку. – Теперь давай поверим, что у нас будет вкусный обед, позовём Хян и расскажем ей о нашей вере.
Юэмэй заулыбалась.
– А всё-таки, как это тебя угораздило тогда… с шоколадом? – вдруг спросила Яна. – Ты поверила, что сможешь его достать?
– Не знаю, мам, – дочь плотнее укуталась в одеяло. – Мне очень захотелось узнать, какой он на вкус, а оно так само получилось. А потом я вспомнила, что пора домой.
– И всё?
– И всё.
Во все времена и у всех народов дети хоть раз, да пытаются обмануть матерей. И почти никогда им это не удаётся. Хотя чаще всего матери, заслышавшие в голосе своих кровиночек неискренние нотки, ничем не показывают, что разгадали нехитрую ложь. И дети таких матерей, как правило, об этом не догадываются… Юэмэй прямо не лгала, но и всей правды не говорила. За это Яна готова была поручиться. Но давить на ребёнка она не станет. Во-первых, неподходящий момент, а во-вторых, её деточки под давлением начинают играть в партизан на допросе. Папа уже проверял. Характер такой. Все в маму.
– Как всё, оказывается, просто, – усмешка Яны сделалась невесёлой. – А я тоже дико соскучилась по шоколаду. Не сводишь меня к этой лавке, как выздоровеешь?
Глаза дочери – серые, цвета грозовой тучи или булатного клинка – заблестели лукавыми искорками.
