– Эй, Ванди, ты меня слышишь? Очнись, Философ!
Чжан Бин. Этот не ржёт вместе со всеми над его кличкой, полученной за склонность к глубоким размышлениям.
– Ты что-то сказал? – Иван действительно словно проснулся. – Извини, задумался.
– Будешь так задумываться в бою…
– Сейчас не бой.
– Ладно. Пошли к костру. Расскажешь, чего надумал.
У костра уже рассаживался их десяток с чашками и палочками, а дежурный раздавал порции вечерней мерзости… то есть просяной каши. Хорошо хоть кусочки мяса в походном рационе встречались чаще и были жирнее, чем обычно. Ивану обычной ханьской порции почти всегда не хватало, и он просил добавки. Десятник поначалу подтрунивал над вечно голодным солдатом, но потом, оценив его физические данные, насмехаться перестал. Зато в котле десятка стала обнаруживаться лишняя порция. Самого сильного бойца следовало хорошо кормить, он это понимал лучше всех.
– За океан, значит, наши морячки сходили, – хмыкнул десятник, старательно пережёвывая мясо. – А если ещё культурные страны найдут, значит, быть большому походу туда.
– Думаете, тамошние люди станут воевать? – спросил один из солдат.
– Станут или нет, а поселениям нашим за океаном так или иначе быть. Поселения охранять надо? Надо. Мало ли что местным в голову взбредёт… А что? Я бы пошёл.
– Далеко это, – вздохнул Сяоху. – Ой, далеко. Морем целый год идти. А ну как духи предков не одобрят?
– А если духам предков первым делом там храм поставить, они вряд ли обидятся, – возразил ему Бин – как ханец ханьцу. – Ну, согласись – новые земли, неведомые народы. Интересно же. Если бы дед и отец меня отпустили, я бы тоже пошёл.
– Философ! Эй, кончай жевать! – солдат – родом степняк из какого-то мелкого клана – собрался было пихнуть светловолосого товарища в бок, но в последний момент передумал. – Тут слухи ходили, будто твои родичи к тем неведомым землям с другой стороны подобрались. Рассказывай давай.
– А что рассказывать? – Иван как раз добил вторую порцию и отставил чашку. – Ну, ходили. Только не мои родичи, а хрен-знает-с-какого-колена родичи моей бабушки. Прошлись морем, обустроились там на восточном побережье, а потом огребли от местных так, что мало кому сбежать удалось
[15]
.
– Чего они не поделили, хотел бы я знать, – хмыкнул десятник.
– Зная этих… дальних родичей моей бабушки, не удивлюсь ничему, – с ироничным намёком проговорил Иван, вызвав смешки всего десятка. – В западных странах у них репутация самых отъявленных разбойников. Если они там повели себя, как обычно, то я понимаю местных.
– Хорош болтать, – буркнул дежурный, собирая чашки. Его недовольство вполне понятно: тут интересный разговор идёт, а его черёд посуду мыть. – Ставим палатку – и на боковую.
– Вот зануда, – хихикнул Бин. – Так и скажи, что тебе обидно чашки драить, пока мы треплемся.
– Цыц, – десятник прервал намечавшуюся перепалку. – Дежурный дело сказал: палатка – отдых. На рассвете подъём. Кто по первому сигналу не вскочит, того лично ногами отпинаю.
«Старшой в своём репертуаре: упал – отжался, – мысленно поиронизировал Иван, помогая товарищам растягивать полотнище их временного дома на перекладинах. – Ну, отдых так отдых. А новость и правда занятная. Китайская Америка… Выдержит ли Китай?..»
Пища для размышлений была богатая, тема благодатная, а детское увлечение жанром альтернативной истории вполне могло затянуть раздумья до глубокой ночи. Перспектива проснуться от пинка под зад не привлекала, но… не пофантазировать Иван просто не мог.
Не та натура.
На следующий день их нагнал гонец от командующего округом и передал повеление коннице выдвигаться отдельно от пехоты и арбалетчиков. Это означало значительное сокращение времени пути, чему можно было только порадоваться. Припасов взяли ровно столько, чтобы не тянуло седельные сумки и хватило до Бейши. Аккурат дня на два. На дворе лето, они вошли в полосу сухой холмистой степи, где мало дождей, переночевать можно будет и под открытым небом, окружив себя кольцами верёвок из конского волоса – чтобы не досаждали змеи.
В путь!
Походные котлы остались в обозе, и всадники довольствовались «сухим пайком» – вяленым по степному рецепту мясом. Ходили слухи, будто некоторые племена на севере вялили мясо, положив куски под седло, но здешние сыны степи над этими слухами только посмеивались. На вкус Ивана, полупрозрачные тёмные полоски мяса были слегка недосолены и пересушены, но его товарищи ели и похваливали. Значит, и ему грех жаловаться. А недосол уже на привале объяснил говорливый Сэреджен, кочевник из северных холодных земель. Мол, от солёного пить хочется, а в степи с водой зачастую не очень.
– Учись, парень, – сослуживец, заметив интерес в светло-голубых глазах «западного человека», коротко рассмеялся. – Степь прокормит любого, кто знает, как с ней договориться. Нам тут много лет ещё служить.
– Спасибо, – ответил Иван. И поймал себя на том, что сказал это не по-ханьски, а по-киданьски.
О том, что может совершить культура и наука ханьцев, укреплённая силой степных народов, он тоже думал. А потом вспомнил, как приходилось порой жестоко обламывать солдат-ханьцев, начинавших проявлять неприязнь по отношению к сослуживцам неханьского происхождения. Проявляли таковую неприязнь не все, но многие. Офицеры, от десятников до генерала, лютовали безбожно, искореняя подобные настроения в зародыше. Эти-то понимали, к чему они могут привести, если их вовремя не пресечь. Ровно так же пресекали и гонор степняков, грозивший аналогичными последствиями. Но в учебном лагере ходили упорные слухи, будто в корпусах охраны обеих столиц офицеры ослабили поводья. Дошло, мол, до того, что даже десятки и сотни комплектовали по национальному признаку. «Если это так, – сказал тогда Иван, – я не дам и обглоданной косточки за боеспособность этих полков». Десятник тогда велел ему заткнуться и не умничать, а потом, пару дней спустя, похвалил мудрость командующего округом, который велел распределять новичков разных национальностей равномерно, в разные десятки и сотни.
Дорога змеёй изгибалась между поросших травой холмов. Господин полутысячник остался с пехотой и обозом, назначив командующим конным авангардом кавалерийского сотника. Тот, разумеется, выставлял охранение ночью и посылал передовой отряд днём, не забывая и об арьергарде. Местность здесь самая подходящая для разбойных нападений. Бережёного Небо бережёт. А ну как разбойничкам, увеличившим свою банду, вздумается искать оружия?
– Господин! Господин сотник! Тревога!
Из-за поворота вынесся всадник – один из авангарда. Так. Вид не потрёпанный, но лицо перекошенное. Значит, авангард в бой не вступал, но увидел… что?
