Посвящается Саре Джейн и Фрее
Лунный свет, чудеса, мошки и нелепица
Меня зовут Мина, и я люблю ночь. Ночью, когда мир спит, кажется, что может произойти всё, что угодно. В доме темно и тихо, но если прислушаться, я явственно различаю стук собственного сердца: тук — тук — тук. Скрип и шорохи дома я тоже слышу. Ещё я слышу маму — она тихонько дышит во сне в соседней комнате.
Я выскальзываю из постели, сажусь за стол у окна и приоткрываю занавеску. Посреди неба — полная луна. Она купает мир в серебристом свете. Свет льётся на Соколиную улицу и на другие дома и улицы, на крыши и шпили города, на далёкие горы и болота. Он льётся через окно в мою комнату. На меня.
Говорят, на лунный свет смотреть опасно, лучше отвернуться. Иначе можно сойти с ума.
Ну а я поворачиваюсь к луне, смеюсь и шепчу:
— Давай же! Сделай, чтобы Мина сошла с ума!
И опять смеюсь.
А некоторые думают, что Мина и так безумица, без всякой луны.
Я гляжу во тьму. И вижу летучих мышей — они порхают на фоне лунного диска. И сов вижу. А где-то внизу крадётся мой кот, Шепоток. Я закрываю глаза, и теперь все эти существа крадутся, порхают и машут крыльями внутри меня. Не снаружи, а внутри! Словно я сама — какое-то причудливое существо. Девочка по имени Мина и одновременно нечто совсем другое, не просто девочка по имени Мина.
На столе, под лунным светом, лежит чистый блокнот. Он давно тут лежит, целую вечность. Я же давно собираюсь вести дневник. Вот сейчас и начну, прямо сейчас. Я открываю блокнот и пишу на первой странице:
Так, а дальше-то что? Не могу же я писать, что в такой-то день случилось ЭТО, а в такой-то час ТО, и так — до бесконечности. Нет уж! Пусть мой дневник растёт, как человек. Как дерево или зверь. Как жизнь. Она ведь не едет из пункта А в пункт Б. Дневник — не прямая линия.
Слова должны бродить извилистыми тропами. Должны тяжело махать крыльями — как совы. Порхать — как летучие мыши. Красться — как кошки. Слова должны шептать, танцевать и петь.
А иногда слова вообще не нужны.
Нужна тишина.
Только чистое белое пространство.
В моём дневнике будут страницы, похожие на небо с одной-единственной птицей. А на других страницах поместятся целые стаи птиц, тучи птиц. Скворцов. А предложения у меня будут — как сжатый кулак. Как линии на мелководье, как мозаика. Мои слова будут — как цирк, как зверинец. Как дерево. Как гнездо. Потому что в голове у меня всё именно так. Там никто не ходит строем. Там всё — хаос и беспорядок. Это — мой ум, но он мало чем отличается от любого другого. Потому что у каждого человека, который жил, живёт и будет жить на свете, в голове хаос. Удивительный хаос. Место для чудес.
Когда я ещё ходила в школу, в среднюю школу Святого Бида, моя учительница миссис Черпенс говорила, что вообще нельзя ничего писать, пока не придумаешь план. Какая ерунда!
Разве я придумываю план фразы,
прежде чем её произнести?
КОНЕЧНО НЕТ!
Разве птица придумывает план песни,
прежде чем её спеть?
КОНЕЧНО НЕТ!
Птица открывает клюв и — ПОЁТ!
Я ТОЖЕ БУДУ ПЕТЬ!
Мне хотелось быть хорошей девочкой. Все говорят: надо быть хорошей девочкой. И я очень старалась. Однажды утром я сидела в классе, и в окно светило солнце. А за окном летали мошки. Летали и замирали в столбе света — серебрящимся облаком. Миссис Черпенс в это время объясняла, что мы будет сейчас писать рассказ. Каждый — свой рассказ. А начать надо с чего? Правильно! С плана!
— Это понятно? — спросила она.
— Конечно понятно, — ответили мы.
Тогда я перестала смотреть на мошек (хотя это было очень интересно) и написала план. У моего рассказа будет вот такое название. Начинаться он будет так. В середине произойдет вот это. А окончится всё вот так. Я записал план очень-очень аккуратно.
И показала его миссис Черпенс. План ей понравился. Она даже улыбнулась мне и сказала:
— Умница, Мина. Хороший план. Теперь можешь написать рассказ.
Но когда я начала писать, рассказ не захотел идти по плану. Слова не слушались, они танцевали и замирали в столбе света, как мошки. А потом разлетелись по причудливым траекториям в разные стороны. И рассказ мой вместе с ними. В совершенно неожиданных направлениях. Мне рассказ очень понравился, но миссис Черпенс рассердилась. Взяла мой план в одну руку, рассказ в другую и стала сличать.
— Тут нет ничего общего! — провозгласила она скрипучим голосом.
— Вы о чём? — спросила я.
Она наклонилась над моей партой и произнесла медленно и чётко, специальным голосом для глупых:
— Твой рассказ не сходится с планом.
— Он не захотел сходиться.
— Кто «он»? Что ты несёшь?
— Я несу, что рассказ не захотел сходиться с планом.
Черепушка упёрла руки в боки и покачала головой:
— Это твой собственный рассказ. Твой. Он будет делать всё, что ты сама захочешь. Что ты ему прикажешь.
— Нет, он не хочет. — Я говорила и видела, как багровеют её щёки. — И, знаете… я тоже не хочу. Не хочу по плану.
Зря я, конечно, это сказала.
Учительница швырнула мне на парту и план, и тетрадь с рассказом.
— Вот в этом ты вся, Мина, — сказала она. — Типичная Мина МакКи. Абсолютно типичный случай.
И отвернулась. И попросила Саманту прочитать вслух то, что у неё получилось. А получилось у неё что-то дурацкое про чудо-девочку с кудряшками и про её миленькую кошечку, и всё это было расписано идеально по плану, и ничего там неожиданного не происходило. Там вообще ничего не происходило!
Одноклассники, разумеется, похихикали. Надо мной. Тогда же у меня появилась кличка. Даже две. Типичная МакКи и Абсолютно Типичный Случай.
Ха-ха! Это я-то типичный случай?!
Мои рассказы были точь-в-точь как я сама. Ничего не соответствовали, никого не слушались. Я пыталась быть хорошей девочкой. Но давалось мне это тяжело. И было как-то уныло. А закончилось всё, когда я перестала быть типичной. Новое прозвище звучало получше. Нелепица. Фантастическая Нелепица. Но об этом я расскажу потом. Когда наступит подходящее время и подберутся подходящие слова. И про всё остальное расскажу. Из того, что важно. Про день, который я провела на Коринфском проспекте, про мои видения, про путешествие в подземное царство в Хестон-парке, про совиную семью в старом дедушкином доме. Ещё я тут буду писать стихи и рисовать — каракули и всякую чепуху. Иногда в бессмыслице самый смысл! А в нелепице вообще лепота. «Лепота» по-старинному «красота». Так оно и есть! Просто вслушайтесь!
