– Хорошо, – согласилась в итоге, – одна чашка.
Мы спустились в холл и заказали кофе. Я снова потянулась за сигаретами, а Потапов заметил:
– Вы много курите. Но вас это не портит.
– А кого портит? – спросила я, отложив сигарету.
– Женщин в целом. Почему вы никуда не выходите?
– Вы следите за мной?
– Наши номера по соседству, я просто заметил, что вы не выходите из номера.
– Вас как зовут?
– Глеб.
– А я Анна. Вы извините, что я, может, тоже была груба. Просто ваша насмешка…
– Значит, все-таки разбитое сердце?
Некоторое время я смотрела в окно, якобы размышляя, стоит продолжать беседу или нет.
– Вы знаете, мы познакомились, когда мне было восемнадцать, – наконец, начала я, глядя в окно, – он был старше на двенадцать лет. Я влюбилась без памяти, мы начали встречаться, через год поженились. Прожили вместе шесть лет, а потом… Он променял меня на другую, которой восемнадцать.
Я грустно усмехнулась, а Глеб поинтересовался:
– И вы уехали?
– Развод дался мне тяжело. Не знаю, как я вообще держалась. Я его любила, и сейчас люблю… Когда мы развелись, я покидала в чемодан вещи и рванула на вокзал, взяла билет в первый попавшийся город… И вот я здесь.
– Не лучший выбор.
– Возможно. Я не знаю. Приехала вчера, но так никуда и не вышла.
– Давайте прогуляемся.
Я усмехнулась.
– Теперь в вас говорит жалость.
– Трудно жалеть такую девушку, как вы. Не представляю, каким идиотом нужно быть, чтобы изменить вам.
– Тем не менее, он изменил. А я два месяца не верила слухам, хотя он не особенно таился. Снял ей отдельную квартиру, заезжал за ней в институт…
– Таких историй полно, – заметил Глеб, думая о своем, – люди всегда верят до конца в лучшее, отказываясь признавать очевидные вещи.
Мы замолкли. Не знаю, о чем думал Глеб, я же сидела с пустой головой.
– Пройдемся? – предложил он, и я, немного подумав, согласилась.
– А вы здесь как оказались?
– Давай на ты. Мы с тобой примерно одного возраста, так что… Я приехал в командировку.
– Чем занимаешься?
Глеб что-то рассказывал, я слушала, пытаясь понять, когда он врет, а когда говорит правду, понять, что ему важно, а на что плевать. Наблюдала его реакции на те или иные слова, пытаясь найти то, на чем можно зацепить его и раскрутить, как клубок, в нужном мне направлении. Все это происходило как-то автоматически, на фоне страха и громадной усталости от происходящего.
Мы гуляли несколько часов, вышли к реке и попали на закат. Он был очень красив, мы стояли рядом, смотрели, но ни капли романтики не было во мне, только страх перед этим парнем. Простились мы возле моего номера уже довольно поздно.
– Спасибо, – улыбнулась я, – это был хороший вечер.
– Взаимно.
Я протянула руку, и он аккуратно пожал ее. Заметив шрамы, нахмурился.
– Это из-за него?
Я одернула руку, смутившись.
– Не стоит об этом.
– Извини.
– Ничего страшного. До встречи.
– Пока.
В ту ночь я опять долго не могла уснуть, глядя в темный потолок, не веря тому, что все это происходит со мной. Утром позвонил Миронов, на специально выданный мне телефон.
– Мне доложили, что клиент поплыл, – заметил он с насмешкой.
– Я бы не делала категоричных выводов.
– Но прогресс налицо, раз уж он весь день крутился вокруг тебя, и вы провели вместе несколько часов. Сделка через три дня, так что рассчитай время правильно.
Следующие два дня мы с Глебом много общались, и я практически уверилась в том, что он не знает, кто я на самом деле. Разговоры вели разные, касаясь и личных тем. Я вроде как расслабилась и стала рассказывать о своей семейной жизни с большей охотой. Глеб слушал внимательно, словно цепляя каждое мое слово на ниточку, чтобы не забыть и проверить. Я делала то же самое. На излете третьего дня стало понятно, что Женькин план летит к чертям: я категорически не знала, как подступиться к теме, как заставить его говорить. Все решила случайность. Мы сели на набережной на скамейку, и я закурила, поставив ноги, согнутые в коленях, перед собой. Глеб вдруг замолк, и я почему-то испугалась.
– Что? – посмотрела на него.
– Нет. Ничего, – сказал он через какое-то время, – ты мне напомнила одного человека.
Как мир не перевернулся, я не знаю. Внутри у меня все задрожало. Как глупо было думать, что он меня не знает. Конечно, он видел мою фотографию, и теперь, наконец, смог понять, кого же я так ему напоминаю. С трудом я удержалась, чтобы не отвести взгляд.
– И кого? – он поморщился, я быстро добавила, – если не хочешь рассказывать…
– Да нет, ты знаешь… Обычно я менее сентиментален, – тут Глеб даже рассмеялся, – просто… Это сложно объяснить с ходу. История моих родителей чем-то напоминает твою. Только отец завел себе любовницу спустя двадцать лет брака. Он, конечно, скрывал, но сама знаешь: слухами земля полнится. Кто-то их видел, и всегда найдется добрая душа, желающая сообщить об этом родным… В общем, я узнал, где отец снимает для нее квартиру. Пришел туда, ходил, как дурак, по двору, смотрел в окна. И увидел ее.
– Увидел… где? – сглотнув, спросила я.
– В окне, она сидела на подоконнике, точно как ты сейчас, и курила.
Я медленно спустила ноги на землю и повернула к нему голову.
– Ты видел ее?
– Издалека. Квартира была на третьем этаже, так что лица не разглядеть.
– И что ты сделал?
– Ничего. Ушел. Представил, что поднимусь, а там отец и она… Стало так мерзко, что я просто ушел. Не хотел разрушать иллюзию, что у меня еще есть семья. Глупо, конечно…
– Нет. Я понимаю. А что было потом?
– Потом отец погиб.
– Что? – я уставилась на него, представляя, как он потешается надо мной, если знает правду. Смотрит на мою нелепую игру и смеется, придумывая месть.
– Да. Эта девчонка заманила отца в ловушку, и его убили.
– Кто убил?
– Официально было решено, что девушка застрелила его на почве ревности. Он не уходил из семьи, и она его убила. Потом поняла, что натворила, и застрелилась от безысходности. Тела нашли быстро, все произошло за городом на заброшенном заводе, загорелись остатки проводки, тела были обожжены, но обоих опознали: и отца, и ее…
– Почему ты не веришь, что это была девушка? – спросила я, хотя, конечно, все было очевидно. Очень все было плохо в той истории. Слишком плохо и неправильно. Все шло наискось, но они все равно пошли до конца и убили Потапова.
