Вдобавок ко всему испортилась погода. За считаные минуты небо заволокло тучами, а дождь и ветер налетели с яростью прибойной волны. Неожиданный погодный каприз живо напомнил мне финал моей короткой экскурсии в Терра Олимпия. Сегодня, после заявлений Патрика Мэддока о сильно нарушенном Балансе, подобные выкрутасы симулайфа я рассматривал в порядке вещей. Процедив сквозь зубы «то ли еще будет», я снял плащ и укутал им зябко нахохлившуюся Кассандру, чья одежда была не предназначена для прогулок по такому дождю. Сам я поднял воротник камзола, закрепил ремешком шляпу, дабы не сдуло ветром, и ускорил шаг, намереваясь поскорее добраться до фермерского поселка, где можно было переждать непогоду.
То, что в поселке не все в порядке, я догадался, как только мы с девушкой вышли на единственную деревенскую улицу, уже порядком раскисшую от воды. Дождь лил как из ведра, и оседлым давно было пора сидеть по домам, однако на улице столпилось, похоже, все местное мужское население, от безусых юношей до стариков. Сборище напоминало бы поселковое собрание, если бы не два «но»: отсутствие оратора и подозрительно флегматичное поведение собравшихся. Три десятка человек в молчании перегородили дорогу, стоя к нам спинами, и, по всей видимости, ждали кого-то, кто должен был с минуты на минуту появиться в поселке со стороны фуэртэ Кабеса. Несмотря на обыденность сцены, выглядела она достаточно жутко: мокрые взъерошенные затылки неподвижных оседлых, струи дождя, стекающие у них по спинам, и... тишина. Только плеск капель в лужах и журчание воды, сбегающей с крыш в водостоки. Больше ничего: ни разговоров, ни хлюпанья ботинок по грязи. Аборигены стояли столбами и даже с ноги на ногу не переминались. Не так давно Гвидо обратил в подобных истуканов оседлых рекрутов у дворца Фило. Что вогнало в ступор жителей этой деревеньки, мне было невдомек.
Я остановился в нерешительности, не приближаясь к толпе, и придержал Кассандру, чтобы та находилась рядом. Что бы здесь ни происходило, нам следовало трижды подумать, прежде чем спрашивать разрешения пройти. Я смотрел на большую группу людей и не замечал ни одного устремленного на нас взгляда. Как отреагируют на наше появление эти живые мертвецы? И надо ли вообще дожидаться, пока они обратят на нас внимание? Не лучше ли сразу убраться отсюда подобру-поздорову?
Такой вариант понравился мне больше остальных. Обойти странную деревню околицей, а по прибытии в столицу сообщить о происшествии Гвидо – так я собрался поступить. Я поднес палец к губам, дав понять Кассандре, чтобы она держала рот на замке, после чего указал на проулок – путь нашего тихого отступления. Девушка без вопросов подчинилась, а я направился вслед за ней, стараясь поменьше чавкать ботинками по грязи.
И все бы у нас вышло удачно, не запутайся девушка в длинных полах великоватого для нее моего плаща и не плюхнись прямо в лужу. На фоне монотонного шума дождя всплеск воды мог бы остаться неуслышанным, но тут масла в огонь подлил я. Не выпуская из виду оседлых, я проворонил момент, когда Кассандра упала, запнулся за ее ноги и сам растянулся в грязной воде, подняв фонтан брызг и едва не придавив собой бедную спутницу.
Звуки нашего «синхронного плавания» уже могли различить и не слишком чуткие уши. Вставая на ноги и помогая Кассандре, я со страхом наблюдал, как головы оседлых поворачиваются в нашу сторону, а их равнодушные до сей минуты лица искажаются гримасами злобы. А глаза!.. Таких глаз у живых людей мне пока не приходилось видеть. Взгляды «оттаявших» аборигенов были пронзительными и пустыми одновременно. И в то же время оседлые не походили на мертвецов, поскольку двигались достаточно резво и действовали осмысленно.
Не иначе в луже, куда упали мы с Кассандрой, находилась некая пусковая кнопка, и эту кнопку мы по неосторожности нажали. «Включенные» оседлые вышли из ступора, вмиг оживив атмосферу поселка криками и суетой, и все как один устремились к нам. Радушия в их криках совершенно не ощущалось.
Встреча с хозяевами не обещала нам ничего хорошего. Я сорвал с Кассандры плащ, дабы тот не сковывал ей движения, и приказал девушке бежать что есть духу к лесу. Сам я геройствовать тоже не собирался и припустил вслед за ней, то и дело поскальзываясь на мокрой траве, но, к счастью, умудряясь удерживаться на ногах. Следует заметить, что преследователи испытывали при беге те же затруднения, и когда в их скученной компании спотыкался один, на него наталкивалось и, бывало, падало еще несколько человек.
Рассчитывать на спасение в лесу было нельзя, но оставаться в поселке, запершись в каком-нибудь доме, являлось куда более глупым поступком. Очумелая толпа за полчаса разнесет деревянный домишко голыми руками, а не захочет мозолить руки, то просто выкурит пленников, побросав в окна зажигательные бутылки с крепким амарго – местной разновидностью коктейля Молотова. Поэтому утомительная пробежка по лесу была для нас предпочтительнее осадного положения.
Земля в лесу еще не промокла, но бежать по мягкому дерну, запинаясь за корни деревьев, было тоже не слишком приятно. Часть преследователей – в основном старики, – вскоре отстала, но наиболее выносливые и агрессивные оседлые упорно гнали нас в глубь леса. Их не страшил даже мой «Экзекутор», который я пока не трогал – надеялся, что нас все-таки оставят в покое и все обойдется без кровопролития. Я вовсе не жалел бездушные дубли, зараженные массовой одержимостью, мне было жаль патроны. Когда по мне не стреляли, я тоже старался без особой нужды не спускать курок. Удар прикладом штуцера в зубы врага был единственным средством рукоприкладства, которое я сегодня признавал: просто, эффективно и дорогостоящие боеприпасы экономит. Раньше это обычно помогало, но сегодня вышло так, что прикладом уже не отмашешься. Так что пришлось выбирать иной, ранее не характерный для меня способ самозащиты: сверкать пятками, словно попавшийся на краже воришка.
Глубокий овраг с отвесными склонами и протекающей на дне речушкой перегородил наш путь совершенно неожиданно, и именно эта неожиданность нас спасла. Заметь мы овраг секундой-другой раньше, невольно сбавили бы темп из опасения сорваться вниз, после чего нас непременно схватили бы уже дышавшие в спину преследователи. Но мы продолжали мчаться во весь опор, сигая через кочки, корни и поддерживая друг друга, если кто-либо из нас спотыкался. Заросший по краям высокой травой овраг разинул перед нами свой зев, когда до него оставался буквально шаг, и не успели мы сообразить, как уже летели в прыжке над грязной бурной речушкой, ставшей таковой из-за дождя, не стихающего уже час с лишним.
Перемахнуть овраг с разбега мог разве что чемпион мира по тройному прыжку или одержимый Величием. Нам с Кассандрой было, разумеется, далеко до их феноменальной прыгучести, и доскочить до противоположного берега у нас не получилось бы при всем старании. Однако не все было так безнадежно. Засохшие корни растущих рядом с оврагом деревьев торчали прямо из склона, свисая почти до воды, словно щупальца зарывшихся в землю чудовищ. Уцепиться за корни и не дать себе переломать ноги о каменистое дно было единственно верным выходом. Я едва успел перевесить штуцер на сгиб локтя, чтобы высвободить вторую руку, но все равно ухватиться как следует за влажные корни не получилось, и меня потянуло вниз. Ладони обожгло, но я сразу уперся носками ботинок в рыхлый земляной склон, и это остановило скольжение.
