Разбивались, оставляя с отливом бесформенные пятна неподвижных тел яйцелицых и шептал – вперемешку с человеческими.
Конро и его дед несколько раз порывались уйти под землю и увести за собой выживших, и один раз им это даже почти удалось. Но то, что шепталы не могли повредить демонам под землей, не значило, что следующие за ними люди тоже были в безопасности. И оставив убитых в самой надежной на Белом Свете могиле, горные жители и их союзники вернулись наверх – где их поджидали крылатые.
Наложить заклинание полета на камни, чтобы увезти несколько десятков человек, волшебники не смогли бы и в более спокойные времена. И всё, что теперь оставалось полусотне усталых, израненных, еле держащихся на ногах атланов и Наследников – сражаться до конца, хоть и сто шансов из ста было, что конец этот будет их собственный.
Изнемогающие чародеи, уже не стоящие – лежащие на плоской макушке одного из валунов, объединили последние силы и, соскользнув в полутранс, отражали камни стихий. Отброшенные артефакты взрывались, лопались и раскалывались, осыпая осажденных, своих создателей и их союзников то градом раскаленных или острых как бритва осколков, то брызгами кипятка и лавы, то струями чего-то липкого и почти парализующего, то сбивая с ног порывами освобожденных ураганов. Вспышки и сполохи над полем боя слились в одно многоцветное зарево, окрашивающее балахоны крылатых во все цвета радуги, а барабанные перепонки раздирали грохот и рев сражающихся в небе магий.
Неугомонные шепталы почувствовали, кто берет верх в этой битве, и бежать передумали: в конце концов, хозяин белых чучел обещал им золотые горы за восьмерых мясокостных, и отказываться от них резону не было. Тем более что с тех пор мясокостных прибыло, и сбыть их, наверняка, можно было по цене не ниже обещанной за самых первых. Если те были еще живы, конечно – в чем суссуры очень сильно сомневались.
Конро и Туалатин, неуязвимые для магии, но не для синих мечей, расшвыривали подбегавших слишком близко крылатых и шептал – но выйти из-под прикрытия отряда людей с факелами и трофейными мечами не осмеливались: раны, зияющие в каменных ногах и боках, были свидетельством и платой за пару таких попыток. Люди отойти из-под защиты магов и демонов не рисковали тоже, и остававшиеся без ответа вопросы «куда» и «зачем» играли тут не последнюю роль.
Похоже, это был остров, который можно было покинуть только мертвым.
«Хорошо хоть, что яйцерылые не взлетают снова. Сил у Гаурдака не хватает, что ли, чтобы дозрели», – в который раз, подобно навязчивому кошмару, мелькнуло в голове Сеньки. И снова спохватившись, она поторопилась добавить: «Тьфу-тьфу…»
Но то ли оттого, что запоздала она переплюнуть через левое плечо,
[173]
то ли по причинам, неизвестным и недоступным ее пониманию,
[174]
но в этот самый миг белые фигуры – не сероватые, но ослепительно-вдруг-белые! – расправили крылья и с шумом вспугнутой стаи птиц Рух взмыли ввысь.
– Холодные титьки Хель!.. – охнул за ее плечом отряг.
Люди и шепталы на несколько мгновений остановили резню и замерли, задрав головы. Атланы с изумлением, демоны с яростью, Наследники с ужасом, а суссуры – с подозрением воззрились на сияющую белокрылую массу, закрывшую собой ночь.
– Чего это они? – насторожился перед неизвестной угрозой незнакомый контрабандист.
– Это конец… – прошептал где-то рядом Ахмет.
– Адалет, воздушная тревога! – выкрикнула царевна.
– Кабуча… – донесся болезненный стон откуда-то сверху.
Яйцелицые на несколько секунд зависли в воздухе, словно внимая одним им слышимым приказаниям или обсуждая план действий, убрали мечи в ножны, развели руками – и ладони их соединили тончайшие белесые нити.
– Чего это они? – снова повторил контрабандист – но уже более нервно.
– Живыми будут брать! – прорычал Иван.
– Демоны, пригнитесь! Все ближе к нам! – сипло выкрикнул Анчар, и с верхушки валуна, оккупированного волшебниками, поднялся и принялся расти, опуская края, переливающийся всеми оттенками зеленого, диск.
Конро с дедом присели так, что изумрудное покрывало прошло над их головами, люди инстинктивно сжались и шарахнулись к каменному острову, спеша оказаться под защитой… Но напрасно. Снисходительный бархатистый смех огласил плато, и по полю боя пронесся порыв ураганного ветра. Подхватив не успевший сформироваться колпак, он исчез так же внезапно, как и возник, а вместо пропавшей защиты на головы людям и демонам мягко опустилась эфемерная полупрозрачная сеть.
Словно тончайший шелк нежно коснулась она волос, одежды и кожи, приятно холодя, успокаивая, утешая, заставляя расслабиться, отдохнуть, забыть, простить, уснуть…
Люди, попавшие под чары паутины, останавливались, словно куклы, у которых кончился завод, опускали оружие, роняли непонятным образом погасшие факелы, недоуменно оглядывались, улыбаясь растерянно и чуть виновато, и с мечтательным выражением лиц оседали на землю, закрывая глаза.
Демоны не сдались так легко.
Неуязвимые для человеческой магии и волшебных искусств большей части нечеловеческих рас, они с яростным ревом вскочили, раздирая летучую пелену – но тут же новые паутинки падали им на головы, плечи, руки… Что такое десяток снежинок, пара сотен их или даже пара тысяч для человека? Но если их сотни тысяч и миллионы, то погребенными под снежными завалами окажутся уже не люди – целые города. Так и воздушные нежные нити: десятки и сотни разрывались, но их место моментально занимали тысячи, обнимая, сжимая, лишая подвижности, сковывая не хуже стальных цепей – если бы на Белом Свете были выкованы цепи, способные удержать горного демона.
Привилегией – если это можно было так назвать – чародеев была возможность сохранить сознание и увидеть конец старой эры Белого Света своими глазами.
Обездвиженные, как мухи прилежным пауком, они лежали на спинах на ровной макушке валуна и смотрели в небо. Плотная туча, висевшая знамением над плато всю неделю, незаметно пропала, убравшись подобру-поздорову в другие края или сгорев в волшебном огне. И теперь без взрывающихся камней суссуров, без человеческих защитных заклятий, без неуловимого, но ощутимого присутствия магии Гаурдака оно успокоилось и пришло в себя, вернув обычный для предутренних часов цвет: черное, усыпанное крошечными блестками звезд, едва подсвеченное на востоке пробуждающимся восходом, но бездонное и равнодушное. Сотни крылатых безликих существ, парящих над головами поверженных бойцов и раздосадованных ускользнувшим вознаграждением шептал, ни теплоты, ни обаяния ему не добавляли.
Как ни пытался Адалет вырваться из ласкового плена паутины при помощи магии, рук, ног или даже зубов – проклятая пелена держала крепче бетона, и всё, что оставалось ему – лежать, упрямо тратя последние силы на тщетные попытки, и ждать.
